— Командир, мы же понимаем, за операцию нужно платить! У нас давно все за деньги. Сколько? Мы скинемся! — оживился вдруг старпом.
Куринов мутно посмотрел в его сторону. Он не понимал, к чему клонит помощник, потому машинально ответил:
— Пятьсот тысяч рублей.
— Это же мое двухмесячное довольствие, — тут же возмутился Баранов.
— Знаешь, — по-свойски обратился к нему Чугунов, — жизнь нарождающегося человека бесценна. Можно заплатить и больше, лишь бы родила нормально. У меня самого трое деток.
Куринов уважительно посмотрел на многодетного отца. К своему стыду, он и не догадывался о его большой семье. Да Чугунов никогда не просился лишний раз с корабля на берег, словно и не было дома.
Капитан-лейтенант Николай Баранов, командир ракетно-артиллерийской боевой части корвета «Дерзкий», собрался к женщине, с которой был знаком пару недель. Лихорадочно перерыл шкафчик с «гражданкой» и, не найдя ничего достойного для выходного дня, напялил затертые джинсы. Торопливо заправил в них синюю в клетку модную рубаху, чуть зауженную в талии. Бархоткой любовно прошелся по своей гордости, новым ботинкам с тупыми носами. «Его холостяцкий гардероб не превышал суммы годового налога на яйца»[10] , — шутили в советскую пору моряки.
На сход шел один, другие офицеры, воспользовавшись добротой командира, еще перед ужином ускользнули на берег, чтобы попрощаться с близкими и знакомыми перед скорым убытием корабля из Владивостока. Осталась лишь дежурная служба.
Чертыхнулся на желтые полосы полиэтилена, огораживающие строительный котлован, и направился по набережной в сторону Дальзавода. Оторвавшиеся от столбиков ограждения полоски еще долго угрожающе шипели ему вслед. Ветер усиливался, предвещая дождь. Он шел к ней домой. Чтобы сократить расстояние, двинул по Корабельной набережной до бывшего 178-го военного судоремонтного завода. Сейчас в его главном корпусе находился самый большой в городе ресторан. Освещение делало его похожим на лужу крови. С 1877 года на этом месте располагался механический, а затем военный завод.
Вспомнил, как познакомился здесь же с Мариной, случайно, не преднамеренно. Он пригласил ее на танец, после которого она первая протянула ему руку для знакомства. События развивались непредсказуемо и совсем не по плану. Он же привык планировать поведение, хотя бы вероятные поступки. Не женился по той же причине — еще не приступал к планированию создания семьи. В то же время чувствовал, «прогнозное» время приближалось.
Николай осторожно взял нежную маленькую ручку, и вдруг… Нет, именно натурально, сильно обжигая кожу, его ударило током. Напряжение исходило от них обоих. Узкие, в легкой усмешке губы ее, говорящие только ему понятным языком, светло-голубые глаза, которые пьянили и колдовали.
Марина не спешила убрать руку из его влажной ладони. Еще не понимала важности момента, но уже не могла отвести взгляда, наполненного потаенным желанием подчиниться сильному мужчине.
Они не обратили тогда внимания на резкий порыв ветра, поднявший невидимую мелкую дождевую пыль, на короткое прощание Марининой подруги. Даже глухой треск грома не отвлек их от самих себя. Взявшись за руки, они растворились в темноте Корабельной набережной. У блочного семиэтажного дома стоять под дождем было неуютно, и он напросился на ночной чай, но получил отказ.
Женщина, стараясь до последнего играть в невинность, сдалась и согласилась впустить незнакомого мужчину в свою квартиру только на третью встречу. В таких случаях говорят, «произошло все само собой».
Двухнедельный срок их знакомства заканчивался. Через два дня предстояло убыть к основному месту базирования корабля, на Камчатку, за 2400 километров. Марина не догадывалась о скорой разлуке, а Николай именно сегодня хотел сообщить ей об этом. В голове крутились лишь два варианта их дальнейших отношений — расстаться или сделать предложение. Как-то само собою в голове начали складываться стихи. Подходя к двери Марининой квартиры, он успел сочинить несколько четверостиший. Тема же его отъезда отошла на второй план. Первое, что он сделал после долгого поцелуя, написал на бумаге:
