— Зло всегда идет рядом с добром. Проблема распознать, — медленно тянул слова Илия.
— С помощью морального идеала, — не задумываясь, выдал рецепт Кротов.
— Кто же является носителем этого эталонного идеала, с которого следует брать человеку пример? — осторожно поинтересовался Вишневедский.
— Кто? Естественно, Бог! — безоговорочно высказался Илия, ответив, как ему казалось, предельно ясно на поставленный вопрос.
— Значит, Бог несет ответственность за возникновение зла! — с коммунистической дерзостью припечатал католика и православного атеист Кротов.
— Бог является безгрешной личностью, а человек поражен первородным грехом, — задумчиво проговорил Илия, — и только особая милость Божия — «благодать» — избавляет некоторых людей от вечной погибели[42]. Потому и не может человек никогда быть эталоном нравственной чистоты. Он всегда грешен и не свободен от своих греховных желаний.
— В нашем мире реализуется другой план свободы — это свобода выбора между добром и злом, — предложил свое понимание выхода из теологического спора Вишневедский. — Именно за счет свободы человек соединен с божественным бытием, это единственный путь, по которому он может пробиться к Истине, именуемой американской мечтой.
— Не согласен, — категорично высказался Кротов. — На месте старой системы ценностей и понятий возникла новая система, но уже без идеи Бога. На месте идеи Бога стоит идея человека. Отныне человек свободен, поскольку нет Бога, нет того, кто решает что-то за него и диктует ему то, что надо делать. Человеческий разум свободен, у него теперь нет пределов. И он определяет, что есть подлинное добро и зло[43]. Таким образом, исчезает ваша хваленая западная мораль и лукавая свобода. Человек, пока живет в обществе себе подобных, не может быть свободным от всякого рода обязательств перед обществом! Но он в состоянии освободить свой разум.
— Батенька, да вы не коммунист, а настоящий анархист! — со смехом попытался подвести черту под спором Илия.
Внезапно Кротов засобирался, так и не найдя ответа у Илии на мотивы поступка своего сына. А Вишневедский только сейчас обратил внимание на мощные руки этого с виду безобидного человека. Сжатые в кулаки, с синими жилками вен, они выдавали беспокойство и тревогу их хозяина.
— Отец Илия, — вкрадчиво заговорил Моисей после отъезда Кротова, — прошу помощи. Нужно связаться с вашим человеком на корабле. Я должен спросить.
Замявшись, он не заметил лукавой улыбки из-под аккуратно стриженной бородки Илии. Чувство долга заставило его унижаться перед отступником от православной религии. В душе он презирал этого человека, считал его продажным, зависимым от придуманного и навязанного американцами мироустройства и не принадлежавшим к представителям высшей расы людей, каковым, по его мнению, являлся он сам — Моисей Вишневедский.
Заметив нерешительность гостя, Илия попытался ему помочь:
— Господин атташе, если я правильно понял, необходимо повторить сеанс телепортации с моим воспитанником офицером Папутой с корвета «Дерзкий».
— Именно так. Больше того, спросите, где они сейчас находятся. И еще про груз, — неуверенно, но с особой настойчивостью ответил Вишневедский.
Илия, казалось, с пониманием отнесся к просьбе своего спонсора и молча повел его в кабинет с иконами и телевизионным экраном. В этот раз картинки не получилось, но сквозь шумы радиопомех отчетливо слышался голос того самого офицера. После десятиминутной настройки и отрывистых, неоднократно уточняющих фраз становилась ясна картинка событий. Корабль шел в бухту Разбойник. Груз на борту. Ему сообщили и примерное время — восемь часов вечера — возможного убытия с корабля группы профессора Воронина с грузом «золотых пластин». Тотчас же, потеряв всякую осторожность, Вишневедский сообщил полученную информацию по мобильному телефону своему начальнику. Он не подозревал, что его используют в ложной радиоигре. Понял свою оплошность только тогда, когда увидел двоих мужчин, по-хозяйски вошедших в комнату телепортации.
— Начальник отдела военно-морской разведки Тихоокеанского флота, — не называя себя, представился самый старший, на вид лет под пятьдесят.
