На этот раз Таня разбудила Оленьку раньше, чем обычно.
— Вставайте, Ольга Константиновна, у нас сегодня гость к завтраку.
Оленька едва успела принять душ, как дверь распахнулась без стука и в комнату влетел Лёва.
— Ты здесь, в Москве! А я к тебе ездил в Берлин.
— И видел там моих?
— Видел всех — и внучку, и дочку, и дружка твоего. Они там, как ни удивительно, в полном порядке, чего нельзя сказать о тебе. Твою судьбу мы еще не устроили!
— А есть шанс устроить?
Лёва помолчал. А помолчав, спросил:
— А балкон здесь есть?
Услыхав про балкон в квартире Тани, Лёва, не допив какао, выскочил на лестничную площадку. Далеко ходить не пришлось: Таня была тут как тут, подслушивала под дверью. Оленька не расслышала, о чем Лёва с ней говорил, но после завтрака Таня позволила им выйти на свой балкон. Лёва не стал терять время:
— Я слышал, тебя допрашивал сам Абакумов. И как он тебе?
— Интересный мужчина, интеллигентный, особенно для начальника СМЕРШа.
— Ничего себе — интеллигентный! Он даже школу не окончил!
— Но я тоже не окончила, или ты забыл? И вообще, при чем тут школа?
— Так я и думал! Он тебя уже очаровал!
— Не преувеличивай! Ничуть не очаровал!
— Ой, Олька, я тебя я знаю, знаю твою склонность к молодым и красивым мужикам! Но на этот раз остерегись. Он очень опасный человек. И никому никогда не повторяй то, что я тебе скажу. Он не любит оставлять в живых женщин, которых соблазнил. А власть его безгранична.
— А что он с этими женщинами делает?
— Кому как повезет. Некоторые пропали без вести, некоторые попали в автокатастрофу, некоторые умерли в больнице от острого аппендицита. Что тебя больше устраивает?
— Но ведь и оттолкнуть его опасно! А он явно положил на меня глаз, я на этот счет не ошибаюсь. Я уверена, что он опять придет меня допрашивать, хоть ему по статусу это не положено.
— Олька, ты же всегда была мудрой змеей — придумай что-нибудь изысканное. Ты ведь всю нацистскую верхушку вокруг пальца обвела и осталась жива. Главное, сама им не увлекайся и помни об опасности!
— Лёва, милый мой, как мне все эти годы тебя не хватало! Но я ведь и без тебя справилась.
— Главное — помни: не позволяй себе им увлечься.
— Хорошо, пока мы на балконе, расскажи, что произошло в Берлине. Гитлера арестовали?
— О господи, ты ничего не знаешь? Гитлер покончил с собой, и Ева тоже. И Геббельс с Магдой, вместе со всеми детьми!
— Ты хочешь сказать, что они убили своих детей?
— Да, всех шестерых. Отравили.
— Не могу поверить — я ведь иногда бывала у них и знаю, нет, знала, всех этих детей. Я помню, как каждого из них зовут.
— Звали.
— Это же дети! Зачем нужно было их убивать?
В проеме балконной двери показалась головка Тани.
— Дорогие, вам пора отсюда уходить — я слышу на лестнице шаги!
Оленька и Лёва поспешили вернуться в однокомнатную квартирку и, как оказалось, вовремя, чтобы успеть сесть к столу с остатками завтрака и встретить улыбкой вошедшего Абакумова.
— О, Лев, ты такая ранняя пташка! — вскликнул начальник СМЕРШа. Стало ясно, что он не пришел в восторг, увидев своего сотрудника, пусть и брата кинозвезды, в комнате Оленьки.
— Вы же знаете, как я волновался из-за сестрички. И вот, благодаря вам наконец-то убедился, что она жива-здорова. Спасибо.
Таким образом были установлены условия соглашения: Абакумов понял, что Лёва знает о его интересе к Оленьке, и хоть тот был как бы мелкой пешкой, но в силу своих достижений как в разведке, так и в музыке стал пешкой проходной, то есть вхожей к самому Лаврентию Берии. И поэтому с Оленькой следовало вести себя осторожно. Впрочем, можно ведь без насилия, можно и обаянием взять, а уж в нем Виктор Семенович не сомневался.
Как только Лёва распрощался и ушел, Абакумов объявил, что сегодняшний день для Оленьки выходной: пусть займется чисткой перышек и наведением красоты, потому что вечером он приглашает ее в ресторан.
— Меня в ресторан? Но я ведь под арестом!
— Вы под арестом, и ваш охранник я.
— Не охранник, а тюремщик, или я не права?
— Не цепляйтесь к словам, Ольга Константиновна. Лучше подумайте, что вам нужно для чистки перышек — маникюр, педикюр, парикмахер?
