Филипп вздохнул.
— Она позвонила и предложила поговорить. — И вдруг взорвался: — А ты не думаешь, что я уже вырос из того возраста, когда…
— Что? — привстал отец.
— Батя, — попытался взять себя в руки Филипп, — тебя волновал архив. Судя по всему, он уничтожен. А мои дела — это мои.
— Слушай, щенок, — процедил Песковатский, — рано ты меня на мягкий хлебец переводишь. У меня еще зубы есть, могу насмерть загрызть. Ты в последнее время повел себя так, как будто всё в твоих руках. Может, нашел наследницу?
— Она же умерла, — удивился сын.
— Жива она, — махнул рукой Песковатский. — Иначе не было бы этой охоты за бумагами наследницы. Кстати, найти надо всех, кто был причастен…
— Но погоди, батя, — ничего не понимая заговорил было Филипп. — Ведь…
Отец снова перебил его.
— Что-то намутил Аляска. На могильной надписи фамилия матери, которая ни о чем не говорит, и отчество ребенка — не Федоровна. Ничего пока не понятно. До мая следующего года ждать придется. Не мог Аляска просто придумать сказку, — качнул он головой. — Уверен, есть наследница, и это ребенок Аляски, чужому он бы ни хрена не оставил. Нас это касается в первую очередь. Золотая долина до восемнадцатого года принадлежала моему деду, польскому шляхтичу Песковатскому, и она должна стать нашей.
— Почему ты раньше ничего не говорил? — едва сумел выговорить потрясенный Филипп.
— Забыл, в какое время мы жили? — усмехнулся отец. — Чего хорошего для нас могло быть в СССР, сам понимаешь. Теперь я хочу восстановить свои права, ведь Долину открыл наш родственник, Семен Семенович Песковатский. Посмотри в сейфе, там папка с нашей родословной. Но хочу предупредить, сынок, — криво улыбнулся Валентин Викторович, — не торопись вычеркивать меня из списка действующих лиц. Я запросто могу неприятный сюрприз тебе преподнести.
— Надька твоя родная сестра? — спросил полковник милиции.
— По матери, — ответил Антонов. — А чего это вдруг тебя заинтересовало?
— Да тут вроде как говорок идет, — Зогин потер лысину, — что Надька не от мужа родила Вику. И про тебя, собственно, разговорчики ходят, что ты прикрываешь сестру. Бомжа отмазал какого-то, а он вроде как по мокрухе шел. Мужа своей бывшей замочил…
Антонов кивнул.
— Брали тут одного, ну не то чтобы бомжа… В общем интересно мне, кому и зачем нужно было подставлять этого Марецкого. Мужика жизнь и так по полному ударила. И жена предала, и квартиры лишился, и срок, считай, не за что получил. А был офицер…
— Это ты про Марецкого? Так ведь он вроде как к твоей сестренке подкатывается…
— Слушай, Яков, — шагнул к нему Антонов, — не советую тебе такую чушь молоть. Понятно?
— Да, собственно, я по-дружески тебе сказал, — быстро проговорил Зогин, — потому что слышал, он…
— От кого именно?
— Ну, например, Шишин говорил, что ты, мол, отмазал хахаля сестры, а чего она нашла в этом бомже…
— Понятно, — кивнул Андрей. — Но больше никогда и нигде не повторяй этого. Надеюсь, ты меня правильно понял.
— Тонюха, да я за тебя… — обняв женщину, страстно шептал рослый молодой мужчина.
— Стой, Артур, — отстранилась Гладкова, — особо ручки-то не распускай.
Он снова обхватил Антонину за талию.
— Надька меня по полному бортанула, и хрен с ней. Ая к тебе…
— Ее бывший, знаешь, где? — оттолкнула его Тоня.
Артур усмехнулся.
— А ты, похоже, ревнуешь своего офицерика. Не получилось у тебя муженька крайним по мокрухе сделать.
Я вот чего не въеду, неужели ты, в натуре, думала, что он убил?
— Да нет, Виктор не мог убить, тем более в спину. Он же воевал.
— Да хрен с ним, с твоим бывшим, — снова попытался облапить ее Артур.
— А ты почему расстался с Надькой? — вновь увернулась от его объятий Тоня.
— Да из-за Вики этой, — помолчав, процедил Артур. — Деваха она видная и все женские прелести при ней. Я пару раз ее по отечески по заднице и пригладил. А она, сучка, — зло блеснул он глазами, — чуть челюсть мне не свернула. В секцию ходит. Маманя ее туда направила, и ей понравилось.
— Говорят, твой вроде хочет с золотом дело иметь? — прервал его чей-то голос.
Резко повернувшись, Артур выхватил ТТ.
— Да убери пушку, — усмехнулся вышедший из соседней комнаты Поп, — или тебя пришьют раньше, чем ты успеешь подумать об этом.
