— Конечно, жаль ее. Она была очень красивая.
— А вы, профессор, по-прежнему занимаетесь этим делом.
— Да, Борис Алексеевич, эти чертежи стали делом всей моей жизни.
— И моей жизни тоже, — с грустью вымолвил Воронцов.
Профессор улыбнулся и произнес:
— Как ни парадоксально, но цель у нас одна. Чертежи я вам возвращаю, но с одним условием.
— Никаких условий, если вы хотите, чтобы я вам помогал.
— На что вы рассчитываете? — осведомился профессор Лист.
— Мне нужно совсем немного — иметь достаточно денег, чтобы я смог оставшиеся годы прожить в том городе, где я навсегда оставил мою жену.
— Вот и хорошо, Борис Алексеевич, это меня вполне устраивает.
* * *
Прошел один год.
В кабинет начальника иностранного отдела аппарата ГПУ робко вошел интеллигентный старичок в пенсне. Волнение и трепет проявлялись на его лице. Поняв внутреннее состояние посетителя, начальник вежливо предложил ему присесть и, взяв инициативу в свои руки, стал говорить:
— Уважаемый профессор, вчера я получил от вас краткое письмо, и, скажу вам честно, его содержание вызвало у меня некоторое недоумение. Сегодня я пригласил вас сюда для разъяснений. Итак, я вас слушаю.
— Я приехал недавно из зарубежной командировки. Посетил Швейцарию. Встречался на симпозиуме с европейскими учеными. Предметом обсуждения были вопросы, связанные с молекулярной физикой.
— Извините, Моисей Казимирович, — прервал Берзниш. — Мне бы хотелось, чтобы преамбулу вы опустили и перешли к конкретике.
— Хорошо, Ян Карлович. Дело в том, что в Берне я встретил своих коллег по науке — профессора Зэхта и профессора Листа. До революции мне довелось с ними некоторое время работать на одной кафедре в Берлинском университете. Тогда у нас возникла идея разработать летательный аппарат, способный перемещаться в космическом пространстве. Инициатором этой идеи был профессор Лист. Именно он показал нам некоторые чертежи аппарата. Точка зрения его кардинально меняла наше представление о летательных аппаратах. Это была конструкция дискообразной формы, в которой использовался принцип закрутки тонких физических полей. Я не буду вдаваться в детали, но скажу главное, что на эту идею самого профессора Листа натолкнул некий музейщик из Петербурга по фамилии Воронцов, который совершенно далек от физики.
— Весьма странно. Откуда у музейного служащего может возникнуть такой научный аргумент, чтобы убедить ученого профессора?
— Об этом мне не известно. Я знаю лишь, что Воронцов отыскал в архивах старые бумаги еще со времен Петра-Первого и после этого стал заниматься поиском какой-то капсулы из неизвестного сплава, якобы попавшей на Землю из высокоразвитой цивилизации примерно два столетия назад.
— М-м-да-а, уж эти мне музейщики наковыряют в архивах подозрительные материалы и из всякого пустяка готовы раздуть сенсацию. Скажу вам прямо, у него богатая фантазия недалекого, скорее, психически больного человека. А вы, ученые, идете у него на поводу.
— Нет, нет. Я не соглашусь с вами, товарищ Берзниш. В тех сведениях, которые были представлены профессором Листом, четко прослеживается кардинально новое направление в физике, которое ранее не было известно науке.
— Значит, вы считаете, что в этой идее есть не только здравый смысл, но и перспективное направление в науке?
— Да! И, похоже, оно может привести к технологическому рывку.
— Даже так! — удивился Берзниш.
— Больше хочу сказать: мы с профессором Эйгеном Зэхтом подключились к предложенной работе профессора Листа, и у нас кое что стало получаться, но для проведения последующих исследований потребовалась бы солидная лаборатория с научным оборудованием, что стоило немалых денег, и проект запретили. Вскоре мы с профессором Зэхтом покинули Германию и уехали в Россию, где нас приветили в Московском университете и предложили кафедру. К сожалению, эта идея здесь тоже не прижилась, да мы, собственно, ее, и не афишировали. Потом о ней совсем забыли.
— Это все, что вы мне хотели рассказать? — осведомился Берзниш.
— Не торопите меня. Я хочу сказать вам главное. Уже в наше время, когда прошли годы с тех давних пор и мы постарели, произошли некоторые события здесь, в Москве. Начались гонения и травля на ученую элиту. Профессора Зэхта лишили кафедры, и заниматься наукой, он вынужден был уехать в Голландию. Так вот, вернемся к моей командировке. На симпозиуме в Берне я узнал, что профессор Зэхт заведует лабораторией в Голландии и увлекся идеей профессора Листа.
