– Чем глупые шуточки отпускать, лучше как следует объясни, в чем дело, – проворчал Димка.
– По дороге объясню, – первым двинулся к выходу из дома Петька. – Меня, между прочим, в библиотеке Шмельков ждет. Я у него главный свидетель.
– Значит, Шмельков уже там? – хором воскликнули девочки.
– И бывший заслуженный тоже, – добавил Петька.
Степаныч часто себя величал бывшим заслуженным работником органов правопорядка, не уставая при этом намекать, что его молодость и зрелые годы прошли в напряженной борьбе с преступностью. В качестве воспоминания о тех славных и почти боевых денечках доблестный сторож поселка Красные Горы на День милиции облачался в видавшую виды синюю форму без знаков отличия и фуражку с выщербленной кокардой. По уверениям Степаныча, кокарда его милицейской фуражки пострадала от пули матерого бандита, которого заслуженный, но еще в то время не бывший работник органов правопорядка как раз в это время задерживал и обезвреживал.
Теперь, спустя годы, Степаныч мечтал тряхнуть стариной. Ему очень хотелось самостоятельно задержать какого-нибудь опасного преступника. Доблестный сторож поселка Красные Горы преследовал сразу две цели. Во-первых, он не сомневался, что, поймав какого-нибудь правонарушителя, а еще лучше обезвредив целую банду, поднимет свои акции в глазах правления Красных Гор, а значит, окажется вправе требовать повышения жалованья. Кроме того, Степанычу уже несколько лет хотелось утереть нос слишком, по его мнению, молодому и зеленому капитану Шмелькову, который, в конце концов, должен понять, кто тут, в округе, настоящий мастер своего дела.
Но как-то уж так получалось, что, несмотря на все усилия Степаныча, преступников первыми находили члены Тайного братства кленового листа. С каждым их успешным расследованием сторож проникался все большей неприязнью к «четверым наглым подросткам». Поэтому Петькино сообщение, что бывший заслуженный работник органов правопорядка уже находится на месте преступления, ни у кого из троих друзей радости не вызвало.
– Вечно его приносит, куда не надо, – проворчал Димка.
– Ну, он все-таки сторож поселка, – справедливости ради отметила Настя.
– И к тому же Ниночкин отец, – напомнила Маша.
– Вот это самое удивительное, – сказал Димка. – Члены Тайного братства и впрямь всегда изумлялись, как у Степаныча и его мрачной супруги Надежды Денисовны могла вырасти такая доброжелательная дочь, как Ниночка. Впрочем, она давно уже вышла замуж и жила отдельно от родителей.
– Удивительно не удивительно, но Степаныч сейчас в библиотеке, – повторил Петька. – И мы вынуждены с этим фактом считаться.
– Ты нам, наконец, расскажешь, каким образом умудрился стать главным свидетелем? – повернулся к старому другу Димка.
– Да я просто отправился за книгами по внеклассному чтению, – начал объяснять Командор. – Предки мои привязались: «Уже август! Уже август! Через месяц пойдешь в восьмой класс, а за список по литературе даже не принимался!»
– К нам бабушка тоже два дня назад приставала с этим списком, – немедленно сообщил Дима.
– Значит, скоро и мои вспомнят, – тяжело вздохнула Настя.
– В общем, я, чтобы успокоить их бдительность, дунул в библиотеку, – продолжал Петька. – У нас дома не все нужные книги оказались. Прихожу – замок высверлен, а Ниночки нет.
– А ты предпочел бы по-другому? – скривила губы в усмешке Маша. – Чтобы замок был высверлен, а Ниночка внутри дожидалась?
– С «Русалкой» в руках! – хохотнул Дима.
– Кстати, совсем не смешно, – мрачно изрек Петька. – Дело-то очень странное.
– Говорю же вам, в библиотеку залез какой-то псих, – отстаивал свою точку зрения Димка.
– Вряд ли бы псих стал так тщательно высверливать замок из толщенной двери, – возразил Петька.
– А если не псих, – стоял на своем Димка, – зачем ему понадобилась эта дурацкая картина?
– Вдруг она какая-нибудь ценная, – повторила слова Ниночки Настя.
– Да она тут сто лет висит, – сказала Маша. – И никто никогда на нее даже внимания не обращал.
– А больше-то точно ничего не взяли? – с надеждой спросил Димка.
– Ниночка говорит, что все остальное на месте, – отвечал Командор.
