Тайна капитана Немо - страница 35

Конечно, есть разница: если в «Наполеонах» Холмс (и читатель вместе с ним) пытается понять, кто воспылал такой ненавистью к покойному императору, что разбивает его гипсовые бюсты везде, где находит, — то читатель романа Ильфа и Петрова изначально знает: стулья Гамбса «ненавидит» и потрошит сладкая парочка авантюристов. Финалом эпопеи становится убийство Остапа Бендера Ипполитом Матвеевичем Воробьяниновым.

Илья Ильф и Евгений Петров превратили этот сюжет в многоплановое, блистательное и бессмертное произведение. Посвятили они его Валентину Петровичу Катаеву, а не сэру Артуру Конан Дойлу. Удивительно, кстати говоря: ведь не только сюжет, но и кровавая развязка веселой истории пришла в книгу из «Шести Наполеонов». Правда, сами авторы объясняли финал иначе:

«Сначала мы отвечали подробно, вдавались в детали, рассказывали даже о крупной ссоре, возникшей по следующему поводу: убить ли героя романа „12 стульев“ Остапа Бендера или оставить в живых? Не забывали упомянуть о том, что участь героя решилась жребием. В сахарницу были положены две бумажки, на одной из которых дрожащей рукой был изображен череп и две куриные косточки. Вынулся череп — и через полчаса великого комбинатора не стало, он был прирезан бритвой»[30].

А вот текст «Шести Наполеонов»:

«Шагнув в темноту, я споткнулся и чуть не упал на лежавшего там мертвеца. Я пошел и принес лампу. У несчастного на горле зияла рана. Все верхние ступени были залиты кровью. Он лежал на спине, подняв колени и раскрыв рот. Это было ужасно…»

Так что Киса Воробьянинов перерезает бритвой горло Остапу Бендеру точно так же, как в рассказе Конан Дойла головорез Беппо убивает своего подельника Пьетро Венуччи.

Словом, сюжет «Двенадцати стульев» — безусловно детективный, причем он прямо связан с детективной классикой. Это давно известно.

Что же касается героев, то мало кого из них, кажется, можно соотнести с фигурой сыщика — слуги закона, гонителя преступников, вершителя правосудия. Во всяком случае, по прочтении «Двенадцати стульев» такого героя выявить невозможно. И если бы Ильф и Петров ограничились написанием только этого одного романа, можно было бы говорить о сатире, о юморе, даже об авантюрно-приключенческом жанре. О плутовском романе (это определение почему-то более всего любят применять к романам о великом комбинаторе). Но вовсе не о детективе.

Появление же «Золотого теленка» вернуло всю историю именно в детективное русло, туда, откуда все началось, — к канону классического детектива. Причем за счет кардинального изменения характера главного героя. Ну хорошо, не изменения — развития.

Но прежде чем говорить об этом подробно, рассмотрим, насколько классический детектив вписывался в советскую литературу. Вообще — существовал ли он, классический детектив в советских одеждах?

В отличие от «полицейского» (вернее, «милицейского») романа собственно детектив, «классический», как принято называть этот жанр сейчас, представлен был в советской литературе весьма скудно. Тому есть несколько причин.

Прежде всего при социализме невозможно существование самого института частных детективов. Но даже если бы мы попытались представить себе героя неформального, сыщика-любителя (журналиста, ученого и т. д.), то и это оказалось бы, за редчайшим исключением, невозможным: герой-одиночка, самостоятельно раскрывающий преступления, находящийся в постоянном соперничестве с официальными органами правопорядка, несет, по сути, антигосударственный заряд. Помните? «Единица — вздор, единица — ноль».

Существительное «индивидуализм», как правило, припечатывалось прилагательным «буржуазный». Жанровая идеология в данном случае вступала в противоречие с идеологией государственной. Поэтому «милицейский» роман как разновидность романа производственного — поощрялся. А детективный — вынужден был маскироваться, иной раз настолько изощренно, что перед фантазией авторов ничего другого не остается, кроме как снять шляпу. Собственно говоря, такие произведения по пальцам пересчитать можно.

«Три дня в Дагезане» Павла Шестакова. Тут ситуация повторяет «Чисто английское убийство» Сирила Хэйра. Тем не менее это не подражание, а вполне самостоятельная книга, использовавшая уже существовавший в литературе детективный канон. Роман был раскритикован на самом высоком уровне (на правлении Союза писателей СССР) — за то, что Шестаков, как было сказано, попытался протащить в советскую литературу чуждые ей принципы «буржуазного» (читай: «классического») детектива.