А вот и второй:
«Многоуважаемый Рувим Осипович! Будьте настолько любезны положить к субботе под бочку с дождевой водой… — и так далее. — В случае отказа, как вы это себе в последнее время стали позволять, вас ждет большое разочарование в вашей семейной жизни. С почтением знакомый вам Бенцион Крик».
Как видим, он не занимается традиционными грабежами и налетами, не останавливает запоздавших прохожих на улице, не выходит, вооружившись револьвером или кистенем, на большую дорогу. И в этом его образ сближается с методами тогдашних «революционеров» (и, заметим в скобках, уголовников более позднего периода, будь то американские гангстеры или российские братки).
Но все-таки есть нечто, мешающее даже на этом этапе карьеры Мишки Япончика отождествить его с романтическим Беней Криком, королем налетчиков из бабелевских рассказов.
В то постреволюционное время, время красного террора и гражданской войны, провести четкий водораздел между чистыми уголовниками и уголовниками с политической окраской было трудновато. До революции, впрочем, тоже. Кем считать, например, Камо? Или того же Кобу? Или Красина, сбывавшего деньги и ценности, полученные в результате «эксов» (то есть налетов на банки, кассы и прочее)? Вот и бывший политкаторжанин Моисей Винницкий в рамки понятия «уголовник» не укладывается. Во-первых, сам он по-прежнему числил себя в анархистах. Да и в документах того времени его людей называли не бандитами, а боевиками. Виктор Савченко в книге «Авантюристы гражданской войны»[10] пишет, что вернувшийся с каторги Япончик не прерывал своих старых связей с анархистами. Сам он сформировал «еврейскую боевую дружину», которая противостояла погромщикам (и среди белогвардейцев, и среди украинских националистов антисемитизм был популярен), участвовала в акциях анархистов (нападения на полицейские участки, экспроприации и т. д.).
Во-вторых, он действительно помогал деньгами и оружием «красному» подполью. Его непосредственные подчиненные отстреливали по ночам деникинских офицеров, а за ним самим охотилась контрразведка.
«После победы над „украинцами“ в Одессе была провозглашена Одесская советская республика со своим Правительством-Совнаркомом. Еврейская боевая дружина Япончика вошла в состав Одесской советской армии как резерв правительства и командования и была переведена на государственное содержание. М. Винницкий после „одесского Октября“ стал известным и „славным“ революционером»[11].
Одесская советская армия впоследствии влилась в РККА.
И в начале 1919 года «король одесских налетчиков» стал командиром Красной армии.
Собственно говоря, об этой истории писали многие — как правило, в фарсово-анекдотических тонах. Дескать, явился как-то к представителям командования Красной армии король налетчиков Мишка Япончик и предложил сформировать полк из своих бандитов. Дальше все авторы рассказывают одно и то же: как этот полк сформировали (правда, не в две тысячи бойцов, а лишь в семьсот), как опереточно выглядели бойцы и сам Япончик, назначенный командиром полка, и как, провожая его на фронт, играли два еврейских оркестра…
Красивая картинка, хоть сейчас снимай новую версию «Интервенции». Правда, однако, заключается в том, что… Впрочем, для начала — документ. Вот такой:
«Я, нижеподписавшийся, прошу уважаемую редакционную коллегию напечатать нижеследующее:
Я, Моисей Винницкий, по кличке „Мишка-Япончик“, приехал четыре дня тому назад с фронта, прочел в „Известиях“ объявление ОЧК, в котором поносят мое доброе имя.
Со своей стороны могу заявить, что со дня существования ОЧК я никакого активного участия в этом учреждении не принимал.
Относительно моей деятельности со дня освобождения меня из тюрьмы по указу Временного Правительства, до которого я был осужден за революционную деятельность на 12 лет, из которых я отбыл 10 лет, — могу показать документы, находившиеся в контрразведке, а также и приказ той же контрразведки, в котором сказано, что за поимку меня обещали 100 тысяч рублей, как за организатора отрядов против контрреволюционеров, но только благодаря рабочим массам я мог, укрываясь в лачугах, избежать расстрела.
