Петрониус открыл глаза и сразу с облегчением вздохнул. Кто-то гладил его по лбу. Он увидел голубые глаза на белом как молоко лице. На голове шапочка. Женщина. Она заметила, что Петрониус очнулся, улыбнулась и опустила руку.
— Наконец-то вы проснулись. Мы уже думали, что с вы ушли от нас.
Воспоминания возвращались медленно. Оиршот, Майнхард, церковь Святого Петра, голос Алмагина, Зита, внутренний двор…
— Я в имении мастера Босха? — произнес Петрониус и обвел взглядом комнату.
Он накрыт белыми простынями, над ним желтый потолок. Сквозь открытое окно проникает прохладный воздух. В комнате кровать с балдахином, на которой и лежит Петрониус. А перед ним сидит красавица.
— Вы разговаривали во сне, — произнесла женщина, но Петрониус не обратил на это внимания.
Ее голубые глаза успокаивали. На лице сияла улыбка. Петрониусу понравились волоски над верхней губой и на щеке, оттенявшие нежность кожи. Женщина спокойно позволила ему рассмотреть себя, слегка приподняв брови, отчего в лице появилась некоторая хитринка.
— Надеюсь, я говорил о вас, — ответил Петрониус. — Кто вы, госпожа?
— Вы очень любопытны. Значит, вам не так уж и плохо.
— Я хотел бы узнать, чья рука успокаивала меня.
Женщина снова улыбнулась, она излучала уверенность и спокойствие. Петрониус закрыл глаза, прислушиваясь к ее голосу.
— Вы убедили меня, Петрониус Орис. Меня зовут Алейт Гойартс ван дер Меервенне.
Петрониус широко открыл глаза. В одно мгновение эта женщина стала недосягаемой. Дочь досточтимого рода города Ден-Боса. Хотя Петрониус никогда не видел ее во время своего пребывания в доме мастера Босха, говорили о ней постоянно.
— Госпожа! Вы жена моего мастера!
— Успокойтесь. С тех пор как доминиканцы стали укреплять свое присутствие в Хертогенбосе, я перебралась сюда, в Оиршот. Я сидела рядом с вами, потому что Зита ушла отдохнуть. Она не отходила от вас три дня, и я отослала ее в постель. Лихорадка у вас спала, и раны на плече постепенно заживают.
Петрониус сразу почувствовал боль в предплечье. Руки казались чужими.
— Лежите спокойно. Мы привязали ваши руки, иначе вы бы себя исцарапали.
Петрониус расслабился, но теперь чувствовал ремни, которые не давали ему двигаться.
— Надеюсь, я не говорил ничего такого, что могло вам не понравиться?
Раздался сдержанный смех. Женщина притронулась рукой ко лбу Петрониуса.
— Вы очень разговорчивы. — Еще один короткий смешок, будто мыльный пузырь лопнул в воздухе. — Зита иногда очень смущалась.
Петрониус почувствовал, что его лицо залилось краской, но Алейт улыбалась.
— Для замужней женщины очень увлекательно. — Алейт встала и повернулась к двери. — Я обещала Иерониму сходить за ним, как только вы проснетесь. Кроме того, вам нужен хороший бульон, чтобы подкрепить силы.
Дверь со скрипом закрылась, и Петрониус остался один. Что он выболтал? Где Якоб ван Алмагин? Какую роль играл меестер в создании триптиха? Но прежде всего юношу волновала собственная роль в третьей части, которую он раньше никогда не видел. Художник закрыл глаза и постарался восстановить картину событий прошедших дней. Ночами он иногда просыпался и слышал шаги в пожарном люке. Разве Длинный Цуидер не сказал, что в его комнату легко попасть? Якоб Алмагин использовал яды, чтобы одурманивать Петрониуса. Это объясняло и исчезновение Яна де Грота.
Снова открыв глаза, Петрониус испугался. Перед ним в пальто с меховой оторочкой стоял казавшийся огромным мастер Босх. Он серьезно смотрел на подмастерье:
— Вам лучше, Петрониус?
— Нет причин жаловаться, если тебя приковали к постели.
Мастер Босх не обратил внимания на колкость. Его рука коснулась подбородка.
— Во сне вы говорили о картине!
— Ваша жена сказала мне об этом.
Петрониус закрыл глаза и попробовал ремни на прочность. Они были крепки, хотя и не передавливали кровеносные сосуды. Постепенно юношей овладело неприятное чувство. Действительно ли ремни были мерой предосторожности, чтобы он не расцарапал во сне зудящие раны?
— Вы видели третью створку?
Петрониус кивнул. Нужно ли поведать о встрече с Алмагином, которую он помнил смутно?
— Расскажите мне, — потребовал Босх, медленно приближаясь к кровати. Сел на край и добавил: — Пожалуйста.
