Я быстро навела порядок в летнем зале, благо он был невелик, а затем убралась на кухне. Я уже заканчивала работу, когда появилась Леокадия и предложила мне свою помощь. Она сильно изменилась после нашей первой встречи на лестнице.
— Мадемуазель, извините меня за давешнее, — прошептала она мне на ухо. — Перед вашим приездом здесь произошли странные вещи. Они искали драгоценности все ночи напролет. Я рада, что вы приехали, а завтра приедет и капитан. Здесь нужен такой человек, как вы. Вы и капитан.
Я поблагодарила ее с радостным облегчением. Конечно, она меня совершенно не знала, но, значит я смогла вызвать у нее определенное доверие. Возможно, мне еще удастся разубедить Пена и Розу в их страшных подозрениях и выполнить соглашение, заключенное их отцом. До сих мне не удалось достичь каких-либо заметных успехов в нахождении общего языка с детьми. Капитан Брендон будет разочарован. Эти размышления навеяли на меня печаль. Было, конечно же, глупо, что меня так волновало мнение человека, которого я видел раз в жизни, да и то недолго, но с чувствами был трудно справиться. Боже мой, завтра он уже будет здесь. Мне не остается и двадцати четырех часов. Что же предпринять? Доверие детей нельзя завоевать штурмом, особенно учитывая их кошмарные предположения и подозрения. Не исключено, что послезавтра я буду плыть вверх по реке на пути в Англию. Но до этого времени я хотела сделать все, что было в моих силах. За мое недолгое пребывание в «Голубых Болотах» я не раз успела почувствовать, что, пожалуй, в состоянии преодолеть барьер, возникший между детьми и мною. Было совершенно ясно, что их настроили против меня, И если Эмилия де Саль написала фальшивое письмо, на основании которого я попала в тюрьму, то нет ничего странного в том, что она нашептала Пену и Розе на ушко, что я — убийца их матери и теперь опасна для них обоих.
Леокадия сообщила, что другие горничные и Тиссо раньше завтрашнего утра не вернутся, но повар самым тщательным образом подготовил все заранее. Паштет из дичи достаточно лишь разогреть, так же как и рагу из баранины и фрикасе, а на десерт — различные сорта сыра и хороший выбор ягод и фруктов. В Лондоне у меня уже были желудочные колики, когда после нескольких голодных месяцев я сильно объелась. Надеюсь, в этот раз подобное не повторится.
Леокадия удалилась, а так как по хозяйству мне делать было совершенно нечего, то я решила получше осмотреть дом и усадьбу.
В доме было три этажа. На первом этаже располагались различные залы, на втором — спальни, а на третьем — камеры. Я с любопытством заглядывала во все комнаты, но обнаружила, что многие из них заперты. Странным образом во время предпринятой экскурсии я чувствовала себя под постоянным наблюдением. Я часто оглядывалась и осматривалась вокруг, кляня себя за трусливость. Я видела в рабочем кабинете Франца Шиллера, склонившегося над столом, — вероятно, он проверял работы своих учеников, а Леокадия протирала пыль в спальне хозяина. Таким образом, наблюдать за мной могли только Пен и Роза.
Разозлившись, я прошла в северную часть коридора и остановилась перед высоким венецианским окном, в которое были видны голубое озерцо и платаны за ним. Летняя гроза несколько успокоилась, но было еще довольно темно, из-за чего окно отражало почти как зеркало, в котором я неожиданно ясно увидела какое-то движение.
Я остолбенела: ведь это тихо и мягко закрылась дверь.
Господи, да я просто свожу себя с ума этими видениями. В конце концов, на улице еще продолжается гроза, а дом очень старый. Наверняка это просто сквозняк закрыл дверь.
Успокоив себя такими аргументами, я вернулась к лестнице и наткнулась на Пена и Розу. Они возбужденно спорили между собой, но замолчали, как только увидели меня. Вне всякого сомнения, опять я была темой их спора.
Я услышала лишь последние слова Розы:
— Говорю же тебе, это была не она. Я все сказала!
Пен рассматривал меня, хмуря брови. Похоже было, что Роза пыталась защитить меня от очередного обвинения.
— Хорошего и приятного послеобеденного отдыха вам, Роза и Пен, — поприветствовала я их несколько напыщенно и прошла мимо.
