Фелис высказала готовность последовать его совету, и Джек отправился искать Левингтона. Несколько минут спустя он вернулся вместе с доктором. Пока Джек торопливо вводил его в курс дела, Левингтон присмотрелся к девушке. Несколькими ободряющими словами он быстро расположил ее к себе и, в свою очередь, внимательно выслушал ее рассказ.
— Очень странно, — сказал он, когда девушка замолчала. — Вы рассказали отцу?
Фелис покачала головкой.
— Мне не хотелось тревожить его. Он еще очень болен, — глаза ее наполнились слезами, — я скрываю от него все, что может его взволновать или расстроить.
— Понимаю, — мягко сказал Левингтон, — и рад, что вы пришли к нам, мадемуазель Маршо. Присутствующий здесь Хартингтон, как вам известно, имел опыт, в чем-то похожий на ваш. Полагаю, что теперь можно сказать: мы на верном пути. Не могли бы вы, подумав, вспомнить что-нибудь еще.
Фелис встрепенулась.
— Конечно! Какая я глупая! Забыть самое главное! Вот, взгляните, месье, что я нашла в глубине комода, должно быть, завалилось…
Она протянула им грязный кусок картона с акварельным наброском женского портрета. На расплывчатом фоне отчетливо проступал облик высокой, светловолосой женщины с нетипичными для англичанки чертами лица. Рядом с ней был нарисован стол, а на нем — голубая китайская ваза.
— Я обнаружила его только сегодня утром, — объяснила Фелис. — Месье доктор, на рисунке вы видите женщину, которая мне снилась, и ваза та же.
— Необычайно, — прокомментировал Левингтон. — Возможно, голубая ваза и есть ключ к тайне. Мне кажется, что она китайская и, может быть, даже старинная. Смотрите, по ее окружности вьется любопытный рельефный узор.
— Ваза китайская, — подтвердил Джек. — Я видел точно такую же в коллекции моего дяди — он, знаете ли, крупный коллекционер китайского фарфора, — так вот я помню, что совсем недавно обратил внимание на точно такую же вазу.
— Китайская ваза, — раздумчиво произнес Левингтон. Минуту он пребывал в задумчивости, затем резко поднял голову, глаза его странно сияли.
— Хартингтон, давно ли у вашего дяди эта ваза?
— Давно ли? Я точно не знаю.
— Подумайте. Не купил ли он ее недавно?
— Не знаю… впрочем, да, вы правы, действительно, недавно. Теперь я вспомнил. Я не очень интересуюсь фарфором, но помню, как дядя показывал мне «последние приобретения», и среди них была эта ваза.
— Меньше чем два месяца назад? А ведь Тёрнеры покинули Хитер Коттедж как раз два месяца назад.
— Да, именно тогда.
— Не посещал ли ваш дядя иногда сельские распродажи?
— Иногда! Да он все время колесит по распродажам.
— Стало быть, он вполне мог приобрести эту вазу на распродаже имущества Тёрнеров — в этом нет ничего неправдоподобного. Странное совпадение… хотя, может быть, это то, что я называю неотвратимостью слепого правосудия. Хартингтон, вы немедленно должны выяснить у дяди, когда он купил вазу.
Лицо Джека вытянулось.
— Боюсь, не получится. Дядя Георг уехал на континент. И я даже не знаю, по какому адресу ему писать.
— Сколько же он будет в отъезде?
— Как минимум три-четыре недели.
Наступило молчание. Фелис с тревогой смотрела то на Джека, то на доктора.
— И мы ничего не можем сделать? — спросила она робко.
— Нет, кое-что можем, — сказал Левингтон, в его голосе слышалось едва сдерживаемое волнение. — Способ необычный, пожалуй, но я верю, что цели мы достигнем. Хартингтон, вы должны добыть эту вазу. Принесите ее сюда, и, если мадемуазель позволит, то ночь мы проведем в Хитер Коттедже и вазу возьмем с собой.
Джек почувствовал, как по коже неприятно побежали мурашки.
— А что, по-вашему, может произойти? — с беспокойством спросил он.
— У меня нет об этом ни малейшего представления, но я уверен, что таким образом мы раскроем тайну, а привидение вернется в свою скорбную обитель. Наверное, в вазе есть тайник и в нем что-нибудь спрятано. Раз чудо не происходит само, мы должны использовать собственную изобретательность.
Фелис захлопала в ладоши.
— Замечательная идея! — воскликнула она.
Глаза ее загорелись от восторга. Джек не испытывал такого восторга, напротив, он страшно испугался, хотя никакая сила не заставила бы его признаться в этом перед Фелис. Доктор вел себя так, как будто сделал самое естественное предложение в мире.
