Вдруг он резко оборвал разговор и повесил трубку. Он не хотел плакать в телефон. Бедный Боб! Франсуа подумал, что должен помогать своему другу.
— Можно войти?
Франсуа подскочил. Это был инспектор Морриссон.
— Я говорил с Бобом, — сказал Франсуа. — Положение господина Скиннера не блестящее.
Инспектор вошел, снял шляпу, плащ и поставил на стол толстый портфель.
— Я знаю, — ответил он. — День действительно трудный. Но хирург надеется, а если он настроен оптимистично, значит, господин Скиннер выкарабкается.
— Это правда?
— Уверяю вас. Он сможет потом сказать, что вернулся с того света. Он получил такой кусок свинца, который мог бы его и прикончить. Посмотрите-ка сюда.
Он вынул из кармана маленькую коробочку, перехваченную резиновым жгутиком, и с большой осторожностью открыл ее. На куске ваты со следами крови лежала какая-то коричневая масса в форме закругленного конуса.
— Пуля, — сказал Морриссон.
— Но… она слишком большая! — удивился Франсуа.
— Вы не зря удивляетесь. Я видел пули, но эта слишком странная. Во-первых, у нее необычный калибр. И кроме того, необычная форма. Может быть, стреляли из иностранного оружия. Это нам выяснит наша лаборатория.
«Иностранное оружие… — подумал Франсуа. — А может быть… старинное оружие?»
Как будто пелена спала с его глаз. Дуэльный пистолет! Выстрел Боба в темноту… Нет, не может быть! Франсуа поспешил отмести эту абсурдную идею.
Инспектор вынул из портфеля пакет с фотографиями.
—Я прошу вас внимательно посмотреть. Может быть, среди них вы найдете Ласло Кароли?
Франсуа рассеянно разглядывал фотографии, продолжая думать о пуле и стараясь отогнать подозрение, которое все крепло. Ведь стреляли по вору, а ранен оказался господин Скиннер. Не хотел же он сам себя ограбить!
— Посмотрите вот на этого. Он как раз венгр.
Еще один бородач с волосами на манер хиппи, совсем не похожий на того рыжего.
— Нет, я никого не узнаю, — сказал Франсуа. Морриссон был явно разочарован.
— Может быть, я скоро покажу вам еще другие фото.
— Но… сегодня я уезжаю. При таких обстоятельствах мне неудобно здесь оставаться.
— Да, — сказал инспектор, — я понимаю. Ну что же, тем хуже для меня. Я хочу попросить вас прочесть изложение событий, свидетелем которых вы были, и подписать. Это просто формальность.
Он протянул Франсуа два машинописных листа. Франсуа пробежал их глазами. Смысл слов доходил до него с трудом. В голове билась ошеломляющая мысль: «А что, если кражу совершил сам господин Скиннер?» Франсуа уже в этом не сомневался. Пуля была выпущена из дуэльного пистолета. Он вспомнил форму и размер пуль, которые показывал ему Боб. Стрелял Боб наугад, в убегающую тень, а это и был господин Скиннер. Значит… Это «значит» было как экран, за которым скрывалось что-то ужасное, и у Франсуа не хватало смелости отодвинуть этот экран.
— Подпишите вот здесь.
Инспектор протянул ручку, и Франсуа машинально подписал. «Значит»… Нет, лучше не знать. Бедный Боб, он ранил своего отца по ошибке! Это просто ужасно! А все остальное… Это уже тайна господина Скиннера. Разгадка где-то совсем близко…
— Вы летите самолетом?
— Что? — переспросил Франсуа.
— Вы летите, конечно, самолетом?
— Нет, уезжаю на поезде. В 15 часов.
— Значит, вы не увидитесь с господином Скиннером?
— Я не подумал об этом, — признался Франсуа.
— Хотите, я вас подвезу до госпиталя? Это мне как раз по дороге.
— Спасибо.
Машина инспектора была такой же старой, как «моррис» господина Скиннера. И Франсуа тотчас же вспомнил о чемоданчике с пистолетами, который так и остался лежать в багажнике.
Да, чемодан спрятан, но вдруг он попадет каким-нибудь образом в руки инспектора Морриссона, и тот опознает пулю, и бедный Боб поймет, что он стрелял в своего отца. Он этого не выдержит! Он всю свою жизнь будет мучиться раскаянием. Нет, этого не должно случиться. Никогда!
Франсуа обхватил лицо руками.
«Ради Боба я должен попытаться установить истину. Итак, я вынужден признать тот факт, что в ту ночь на вилле был именно господин Скиннер. Именно он унес красную папку, свое собственное досье, и тем самым изобразил ограбление. Зачем это ему было нужно? Может быть только один ответ: изобретение стоило дорого, и господин Скиннер хотел получить за него как можно больше. Ему, возможно, пришла мысль продать свое изобретение вторично. Но отец Боба не был нечестным человеком. Может, Меррил заставил его подписать контракт на невыгодных для инженера условиях? Кто может знать, что в таком случае происходит в сердце и уме несчастного человека? Возмущение? Протест? Отсюда и могла возникнуть мысль о возможном получении прибыли в другом месте. Но, поскольку в один прекрасный день станет явным, что у другого производителя появились автоматы, подобные тем, право на которые уступлено Меррилу, возникла необходимость разыграть спектакль и симулировать кражу папки с чертежами».
