Гардении рассмеялся, усики над темно-пунцовыми губами растянулись, но черные маслянистые глаза оставались холодными и непроницаемыми. Он чувствовал, что в своем интересе к женщинам Холомков был искренен.
– Позвольте полюбопытствовать – почему?
– Да потому, что слишком много претензий и слишком чахлые силенки – стихи глупые и жеманные, как они сами. Что же касается певиц и актрис – то они ничего не придумывают сами, не фантазируют, они изображают то, что написали до них талантливые композиторы и драматурги.
– А ведь знаете, вы – гонкий наблюдатель. – Гарденин, так же как и Илья Холомков, покончил с котлетками, и теперь оба наслаждались кофе с джинжером и хорошей сигарой. – Я об этом никогда не думал. Теперь мне многое стало ясно. Действительно, разговоры об эмансипации совершенно сбивают нас с толку. Кстати, ваше наблюдение относится и к музыкантшам – пианисткам, например? Они неплохо исполняют Шопена и Чайковского.
Илья Михайлович Холомков чувствовал себя польщенным. Не так-то он глуп, как пытались ему внушить некоторые из его бывших знакомых.
– Здесь иногда выступают премиленькие виртуозки. – Гардении все еще не решил, имеет ли его собеседник отношение к английской или германской резидентуре. – Видели ли вы афишу о том, что послезавтра состоится концерт Брунгильды Муромцевой? Она выступает среди учениц Гляссера. На его курсах много недурственных исполнительниц, они обращают на себя внимание – и хорошенькие, и талантливые. А у Муромцевой, говорят, есть художественные задатки, даже больше – стиль, результат хорошей школы и серьезной работы. Я слышал, она очень, очень недурна, только, к сожалению, совершенно невинна Чиста, как лилия. – Гардении плотоядно ухмыльнулся.
– Брунгильда Муромцева? – побледневший Холомков, растерянно хлопая глазами бездонной голубизны, воззрился на резидента «Черного капеллана».
– Вы с ней знакомы? – Гардении постарался задать свой вопрос как можно более безразлично.
– Нет . Пока не имел чести...
Он врал и не понимал, почему врет. Гардении не казался ему опасным соперником: да, привлекателен, да, элегантен, но, судя по всему, больше интересуется картами, чем женщинами. Что же касается старшей дочери профессора Муромцева, то Илья Михайлович в одну секунду вспомнил всю историю их знакомства во время святок – правда, уделить внимание красавице он не мог, поскольку обстоятельства требовали добиться доверия ее младшей сестры... Как все глупо получилось! Сначала его мило принимали в профессорском доме. А затем что-то случилось, и после нелепой истории с попугаем – его принимать, перестали. Холомков не привык к такому обращению и с трудом залечил душевную рану.
Но от судьбы, как говорит народная мудрость, не уйдешь. Светловолосая красавица, благосклонности которой он страстно желал добиться именно по причине ее недосягаемости, ныне сама шла к нему в руки. Она концертирует в Сестрорецке! Он увидит ее!
Господин Гардении понял, что его собеседник старается скрыть охватившее его волнение – могло ли такое быть, если он не знаком с Брунгильдой Муромцевой? А если знаком, то почему не признается в знакомстве? Не станет ли концерт виртуозки прикрытием для конспиративной встречи английского или берлинского резидента со своей нелегальной сотрудницей? И она-то и должна незаметно передать ему важный документ, который собирался изъять из дома Муромцевых агент Сэртэ?
Страшное подозрение закралось в сознание лучшего выпускника «Черного капеллана»: неужели господин Холомков переиграл его еще в самом начале операции и поэтому Псалтырь князя Салтыкова и оказалась на даче Муромцевых?
