Граф чертыхнулся и стремительно вышел за ограду. За ним последовали и остальные. Напрасно Мура, видя убегающую собаку, звала ее вернуться. Та словно не слышала.
Брунгильда и Клим Кириллович слегка задержались: восторженная Брунгильда благодарила сторожа за минуты счастья, полученные ею во время осмотра замечательного античного памятника.
– Да, его нужно охранять, не дай Бог, совсем разрушится, испортится. Да скоро его заберут, не долго ему здесь стоять осталось, – бормотал довольный сторож, не спуская восхищенных глаз с девушки.
Возвращались теми же тенистыми аллеями, желая как можно скорее сесть в автомобиль и вернуться домой. Настроение было не из лучших – понурив голову, граф шел быстрым шагом, и следовавшие за ним видели, как он, очевидно в такт свои мыслям, сжимает и разжимает кулаки.
Мура иногда принималась звать собаку, но та не появлялась. Напрасно они озирались по сторонам. У самого выхода из парка доктору показалось, что в конце боковой аллейки мелькнула фигура человека в сером костюме. Но мало ли людей в сером гуляет летом по парку?
В подавленном настроении они уселись в автомобиль. Мура в последний раз кликнула собаку.
– Ну что ж, – сказал доктор, – может, и к лучшему, ему надо приучаться снова жить на свободе. Можем ехать, граф.
Хмурый француз завел мотор, и машина, резко дернувшись, покатила по дороге, удаляясь от старого парка, в котором гнил и разрушался драгоценный памятник античности – саркофаг Гомера.
Через минуту Мура оглянулась и увидела, что в отдалении мчится с той же суковатой палкой в зубах ее ненаглядный Пузик.
– Рене, остановите, – закричала она и снова обернулась. Какой-то человек бежал по дороге в том же направлении, что и Пузик, но гораздо дальше. Экипаж остановился. И тут Мура увидела вспышку и почти сразу – фонтанчик песка и земли рядом с бегущей собакой. Пес вильнул в сторону и продолжил бег, приближаясь к автомобилю. Доктор обернулся и открыл дверцу рядом с Мурой.
Пес вспрыгнул на подножку, не выпуская своей отвратительной палки из пасти.
– Пузик, Пузенька, – приговаривала Мура, схватив пса за ошейник, собака положила ей на колени свою дурацкую ношу.
– Доктор, что это было? – спросила Мура, с ужасом глядя на Клима Кирилловича.
– Что? – не расслышал доктор. – Дайте мне эту гадость. – Он взял палку и швырнул ее в кювет. В тот же миг несносный пес перемахнул через дверцу автомобиля и вновь устремился за выкинутой добычей.
Пришлось Рене опять остановиться по просьбе Муры. Пузик вновь оказался возле хозяйки.
– Не выкидывайте палку, – Рене бросил быстрый недовольный взгляд на сидевшего рядом с ним доктора, – пусть останется. А то мы никогда до дома не доедем.
– Спасибо, Рене. Мы можем ехать: Сидеть, Пузик, сидеть. Хорошая собака. Умница. – Мура погладила пса по голове, потом наклонилась к затылку сидящего впереди Клима Кирилловича и шепнула ему:
– Вы видели – в нас стреляли?
Агент Сэртэ, выбежав на берег Черной речки, с трудом перевел дух. Он испытывал отчаяние. Что он теперь скажет господину Гарденину? Как объяснит, что разработанная ими операция, почти близившаяся к завершению, вновь сорвалась? И почему? Из-за треклятой дворняги!
Агент Сэртэ понимал, что кривит душой перед самим собой. Он прекрасно помнил, как и сам совсем недавно поддался чарам обворожительной красавицы, забыв о своем долге. Непостижимо, но факт, юная барышня, потрясающе красивая, имеет удивительную власть над мужскими сердцами! И она не кокетничает, она предельно естественна. Как должное принимает готовность мужчин – и благородных, как он сам, Сэртэ, и простолюдинов, как сторож при саркофаге, – выполнить ее едва высказанные вслух просьбы, спокойствием и уверенностью дышит все ее нежное, светлое, такое тонкое лицо, спокойствием и уверенностью полны ее гипнотические голубые глаза под поразительно огромными ресницами Агент Сэртэ глубоко вздохнул – летние солнечные дни располагают к пустым грезам – и, тряхнув недовольно головой, вернулся к мыслям о служебных проблемах.
Должен же господин Гардении принять во внимание блестящие способности своего агента – он, Сэртэ, сумел их доказать. Именно он, Сэртэ, предложил Гарденину схему действий по переправке не привлекающим внимания способом первого важнейшего документа из Кронштадта, а когда прекрасно разработанный план из-за досадной случайности дал сбой, именно он, Сэртэ, сумел забрать документ из муромцевского дома.
