Брунгильда решила пойти к сестре и обсудить с ней странности поведения соседа.
Мура лежала в гамаке, привязанном к черемухе и березе, возле которой устроился преданный Пузик. Высунув язык, он внимательно следил за хозяйкой одним глазом, полуприкрыв другой. На коленях Муры лежала раскрытая книга.
– Что ты читаешь, Машенька? – поинтересовалась Брунгильда.
– "Историю города Афин в средние века". Как мне их жалко! Я чуть не плачу, когда читаю, что на развалинах греческой столицы пасли коз и греки забыли своих античных философов и поэтов. Даже Гомера!
– А мне казалось, что Гомера помнили во все века, – растерянно ответила Брунгильда.
– В том-то и дело, что нет. Просто чудо, что вопреки темным векам это сокровище – гомеровские поэмы! – до нас дошло.
– Как тебе не скучно копаться в такой пыли и плесени, в душном средневековье? – удивилась Брунгильда. – В мире столько интересного!
– А там, в древней пыли, интересного еще больше, – возразила Мура со странным значением и поспешила переменить тему. – Как ты думаешь, сестричка, а наш Петя не социалист?
– О Пете я не думала, – призналась Брунгильда. – А вот наш сосед мне кажется странным.
– Ты говоришь о Рене? – лукаво уточнила Мура.
– Да, о нем. Он немножко похож на камердинера Зизи.
– Да ты что? – возмутилась Мура. – Он же граф и просто сопровождает Зинаиду Львовну.
– Что и странно. Мне кажется, он не влюблен в нее.
– Мне тоже так кажется, – согласилась Мура. – Интересно, что их связывает?
Брунгильда ничего не ответила, потому что увидела у калитки молочницу Марту.
– День добрый, милые барышни, – обратилась к ним чухонка. – Не беспокоят ли вас на даче мыши или крысы?
– Мышки есть, – подтвердила Мура, – а вот крыс пока не видела.
– Спросите у маменьки, не надо ли мышей потравить, а то за лето разведутся, спасу не будет. Ныне по дачам ходит мастер этого дела – могу прислать.
Мура поднялась со скамейки и пошла в дом – сообщить матери о возможности избавиться от мышей. Елизавета Викентьевна позвала профессора.
– Все чудодейственные средства против мышей – ловкое шарлатанство, – мрачно проворчал Николай Николаевич, – знаю я этих мастеров.
Но в конце концов сам вышел к чухонке. Переговорив с ней, махнул рукой: пусть уж придет – если пользы не будет, так и урон для семейного бюджета невелик, да и день пройдет с пользой. Никто не знал, что суровые реплики профессора являлись искусной маскировкой: уважаемый ученый панически боялся мышей, и минувшая ночь оказалась для него сущим адом – в доме раздавались какие-то шорохи и неприятные звуки, наводящие на мысль о полчищах серых хвостатых тварей. Единственная просьба профессора заключалась в том, чтобы чухонка привела мастера самолично.
Мура поняла, что отец опасается, как бы под видом борца с мышами в дом не пробрался ловкий репортер.
Еще с час девушки посидели на скамейке, болтая о том о сем в ожидании мышемора. По направлению к станции проехал мимо на велосипеде Прынцаев – он приветственно помахал девушкам обеими руками, оторвав их от руля. Потом он послал воздушный поцелуй и прокричал:
– Я на станцию, за газетами, ждите меня.
Вообще, Прынцаев готовился к велопробегу, он состоял в числе организаторов предстоящих соревнований, и свободного времени у него оставалось мало. Барышни не сомневались, что Прынцаева придется ждать с газетами довольно долго, – по дороге у него наверняка возникнут какие-нибудь неотложные дела.
Удивило девушек, что мимо дачи прошел студент Петя, даже не подумав зайти, – похоже, он возвращался с железнодорожной станции, в руках у него был конверт. Петя смущенно кивнул барышням, быстро спрятал конверт в карман тужурки и резко ускорил шаг.
– Странно, – заметила Мура, – кажется, он надеялся, что мы его не увидим. С кем же он переписывается? Неужели с невестой?
– Если ты думаешь, что он социалист, – сказала серьезно Брунгильда, – то, скорее всего, он переписывается с товарищами по партии.
– Да, – засмеялась Мура, – самый безопасный способ – пользоваться обычной почтой, на которую никто не обращает внимания. Если, конечно, ее не перлюстрируют.
Солнце стояло почти в зените, пронизанный хвойным ароматом воздух повис недвижно, хотя временами слегка и дрожал. Девушки ощущали на лбу и щеках легкое покалывание – сквозь листву пробирались горячие солнечные лучики, весьма чувствительно обжигающие, стоило только посидеть пять минут в одном положении. Барышни обеспокоились, что из-за ультрафиолета кожа на лице потом зашелушится, и уже собрались идти в дом.
