Ожидание длилось недолго. Не успел Толусь дочитать до конца первое стихотворение, как услышал, что за спиной у него хрустнула сухая веточка. Неторопливо оглянувшись, он увидел возле стенки молодого человека в джинсах и замшевой курточке.
«Тот самый, о ком говорила Гипця», — подумал Толусь, сохраняя невозмутимое спокойствие, будто заметил всего лишь собаку или кошку.
— Добрый день! — приветствовал его молодой человек.
— Мое почтение, — неохотно пробурчал Толусь.
— Мне хотелось поговорить с паном.
— Нет ничего легче.
— Я видел, как пан выходил вчера из автомобиля Повальского.
«Хо-хо, и куда он клонит?» — подумал Толусь, внимательно всматриваясь в говорившего, а вслух совершенно спокойно произнес:
— В самом деле, кажется, так и было.
Молодой человек поощрительно улыбнулся и, вынув из кармана пачку сигарет, протянул ее Толусю.
— Я знаю пана, — продолжал молодой человек, не спуская с Толуся пытливого взгляда. — Пан занимается собачками.
Толусь взял сигарету и не спеша сунул ее в рот.
— Правильно, я работаю в области кинологии. Молодой человек насмешливо улыбнулся.
— Эх, Толусь, ты так и не узнал меня. Я — Фредек. Еще сопляком я доставлял тебе породистых собак для выкупа.
— Что-то припоминаю, — задумался Толусь. — Ты жил недалеко от бара «У Белой Розы». Потом тебя прищучили…
— Отсидел пять лет.
— Мало, — буркнул Толусь. — Я бы тебе дал больше.
— Я был еще щенком.
— Наверно, им и остался. Молодой человек кисло улыбнулся.
— Не волнуйся, поумнел. — Фредек придвинулся на шаг ближе. — Остерегайся этого типа из Америки, он может оставить тебя в дураках. Что ему от тебя нужно?
Толусь с безразличным видом пожал плечами:
— Понравился ему один из моих псов.
— Это меня-то ты хочешь обмануть? — язвительно усмехнулся Фредек.
Вынув большую латунную зажигалку и чиркнув ею, Толусь поднес огонек Фредеку и спросил:
— А ты что здесь делаешь? Вертишься вокруг, словно кого-то выслеживаешь.
— Чувствую, наклевывается хорошенькое дельце. — Фредек глубоко затянулся и выпустил длинную струйку дыма. — Я знаю, чего он от тебя хочет. Он ищет старый зонт. Меня он тоже просил помочь.
— Тогда почему ты за ним следишь?
— Не нравится мне этот тип… — засмеялся Фредек. — Сам бы хотел найти эту старую рухлядь. Говорю тебе, я чувствую, что наклевывается хорошенькое дельце. Был бы ты умнее, действовал бы вместе со мной.
Толусь, усмехаясь, погладил свою бородку. «Что случилось? Все приглашают меня в союзники!» — подумал он, а вслух уклончиво произнес:
— Зонты — не моя специальность. Я занимаюсь только собачками. Если он просил тебя помочь, то бог в помощь! Желаю удачи.
— Спасибо, — ответил с язвительным смешком Фредек. — Если не хочешь сам, не буду упрашивать. Думаю, ты еще пожалеешь об этом. — Махнув на прощание рукой, Фредек отошел медленным развалистым шагом.
Толусь посмотрел ему вслед.
— Ах ты, лопух, — прошептал он, почти не разжимая губ. — И этот щенок хочет иметь союзником Толуся!
Глава XXVII
ОТКУДА ВЕТЕР ДУЕТ?
Юные детективы не застали Толуся дома. На стук в дверь мезонина тотчас же отозвался визгливый хор собачьей своры. Толусь, однако, не откликался. Обманутые в своих ожиданиях Кубусь и Гипця уселись на ступеньках лестницы. День начинался неудачно. Направляясь к Толусю, они рассчитывали узнать, откуда ветер дует в деле Усика, а вместо этого услышали лишь повизгивание четвероногих обитателей чердака. Они долго ломали голову над тем, что могло заставить Толуся Поэта так рано выйти из дома. Неужели он договорился о встрече с заморским франтом и окончательно предал своих союзников?
— Не будем же мы здесь сидеть до вечера? — тоскливым тоном осведомилась Гипця.
— Ты права, это совершенно бессмысленно, — согласился Кубусь. — Если он нас надул, то ничего не поделаешь. Пусть теперь сам нас поищет. — Кубусь встал и, отряхнув брюки, решительно бросил: — Идем ко мне, еще раз полюбуемся на тот план. Может, что-нибудь и придумаем.
Они возвращались огородами, а у дома пани Баумановой свернули к автомобильному кладбищу. Проходя мимо старых сараев, они заметили на каменной ограде чьи-то согнутые в коленях ноги, выступавшие из ветвей черешни, словно два костыля. Такие костлявые колени могли принадлежать только Толусю Поэту.
