Она обязана вопреки всему, найти ответ: «Как быть с той девчонкой? Ей не хочется – прослыть «Убийцей»…»
Она в терзаниях. Разумовский видит её душевные муки, приходит на помощь. Сказав, что сначала надо принять, рассмотреть. А, потом…
Екатерина вслух говорит, что общалась со старой нянькой Елизаветы, спрашивала намеками о кресте, та призналась, что пропал крест за полгода до смерти Петра. Искали везде, не нашли. Боялись, что девки огласке придадут, у какой – ни будь, потом объявится. Он должен был Елизавете остаться. От дедов и прадедов переходил. Потом, мол, судиться, рядиться с ними.
Крест – прямое доказательство признания. Елизавета стерегла род, как зеницу ока, если кто когда упоминал о детях царских, то тут, же – мать и дитя сажала в темницу. Нянька сказала, что эту, видно, просмотрела.
Царица решает, что надо крест Романовых в руках подержать, а там!?
Быть, той девке – Романовой!? Или, ж!? Вслух добавляет: «Я правду люблю в людях! Это самое главное для меня! Судить буду, как ЦАРИЦА!» Женщиной перед ней не предстану! Кивает Голицыну, говоря, чтобы тот на дыбы поднял, но правду дознался. Тот удаляется, говоря, что все будет так, как хочет его царица.
Та, тут, же обращается к Орлову, подводя выше сказанное, что верность он обязан хранить ей, а не девчонке, что посмотрит, что и как!? Объявляет, что завтра будет смотреть родню!
Орлов выходит от нее весь в мыле. В голове: «Зачем ввязался в игру? Ведь, сгноит, не простит».
Его адъютант пребывает в муках. Зачем обратил, тогда в кабаке, на Зосю внимание, втянул и её и себя в игру. Сидела бы сейчас в Константинополе, ведь совсем девчонка.
Не спится спокойно всем, кому вверена тайна о царской особе. Не спится и няньке – старухе.
Наступает завтра! Анастасия встаёт с тяжестью, грудь давит нательный крест. Он, как, бы укоряет, что он – не её. Идет отчуждение. Дело заходит слишком далеко! Назад дороги нет!..
…Умывается, падает духом, одежды оттеняют бледное лицо, подчеркивая – благородство. Она – ЦАРИЦА, КРАСАВИЦА! Страх, же не даёт покоя.
Выкрикивая, зовёт адъютанта Орлова, объявляет, что готова к поездке. Сам Орлов отказывается ехать с ней в одной карете. Въезд в царский двор происходит по – утру. Орлов, уже на месте в апартаментах Екатерины. Но не выходит встречать, посылает встретить слугу.
Екатерина в тревоге и волнении ожидает появления своей конкурентки.
Стук в дверь. Крик Екатерины всех останавливает буквально у двери.
– Попрошу зайти, только Её одну! Остальные!.. Переходит на фальцет, – все пошли ВОН!..
Княжна входит робкой походкой. Екатерине, она кажется грациозной. Про себя отмечает, что похожа на Лизку…
Боясь напугать, не услышать правды, проникается к ней материнскими чувствами, спрашивает:
– Вы, Милочка, Мы наслышаны – царских кровей?
Подходит ближе в упор глядит на крестик, спрашивает в лоб:
– Откуда сие? Кто-то обронил, Вы подобрали? резко добавила, – правду на стол мне! Крестик покажите для начала! Будем знакомиться: «ЦАРИЦА – ЕКАТЕРИНА!»
Княжна Тараканова не испытывает страха, соизмеряет с ног до головы Екатерину – пред ней стоит полная женщина, по виду годится, разве, что ей в матери, хотя по возрасту они, скорее – всего, сверстницы.
Это придает силы. Екатерине от взгляда становится не по себе. По спине пробегает предательский холодок. Понимает, что разговор будет не простым, что перед ней БОЕЦ.
Княжна снимает крестик и отдает в руки Екатерины. Та убеждается в истинном происхождении крестика. Клеймо есть.
Княжна Тараканова входит в роль, вслух говорит, что благодарна Господу Отцу, её отцу с матерью за их любовь, за дарованную ей жизнь! И за царскую кровь! Всё, что пережито плохое ею в прошлом, и сейчас, она получала, как испытание, теперь она получает прощение и вознаграждение – благодать.
Екатерине становится плохо от сказанного, подкашиваясь, приседает, говоря, что кого-то подводят мозги, её, же ноги.
Интересуется, что так хороша была маменька? Петр с какой-нибудь, корявой, не лёг бы в постель. Разборчив был.
Княжна описывает все прелести своей маменьки. Уверяя, что, та любила Петра, даже на расстоянии молилась за него любя.
