- Простите, машинально ответил... Такая мелочь...
- Вот мелочь и подвела тебя. Хотя ты все заранее продумал, решил вину на летчика свалить.
- Я все сделал как положено! Ей-Богу не вру! - Обречено воскликнул техник.
Вихлянцев выдержал паузу и, будто смягчившись, сказал с сочувствием:
- Допустим, ты сказал правду: вначале сделал запись, а на другой день заменил фильтры. Куда ты дел старые?
- На склад отнес.
- Вот и снова попался, - пристукнул полковник рукой по журналу кладовщика. - Посмотри, тут о сдаче - ни слова.
- Но я лично из рук в руки передал фильтр кладовщику. Видел даже, где он положил его. Хотите, принесу?
- А как ты докажешь, что это с того самолета? На нем ведь нет номера. Хочешь всучить первый попавшийся? Не выйдет. Здесь простачков, товарищ Горелов, нет. На твоем месте я честно во всем признался бы. У тебя есть смягчающие обстоятельства: самолет закреплен за другим техником, долго стоял и тебе приказали срочно подготовить его к полетам...
- Но я все сделал как положено! - уперся Горелов. - Поверьте, я ни в чем не виноват.
- А вот это надо доказать. Можешь быть свободен. И позови командира эскадрильи.
Горелов пошел из кабинета с низко опущенной головой, тяжело переставляя ноги.
Родионов явился минут через десять, с решительным видом прошел к столу и, сев напротив, заявил категорично:
- Горелову я верю. Не мог он не заменить фильтр.
- А я верю документам, - не менее категорично возразил Вихлянцев. - У тебя все хорошие - и летчики, и техники: сплошь добросовестные, дисциплинированные, исполнительные. Только некоторые почему-то с утра спиртным заряжаются, другие приписывают себе часы налета. Это, кстати, я тоже обнаружил и у Соболевского и ещё кое у кого. Но об этом после поговорим. А сейчас давай разберемся с объяснением техника. - Однако он взял со стола не рабочую тетрадь Горелова, а скрученную в рулон кальку проводки самолета и расстелил перед командиром эскадрильи. - Вот посмотри на схему. Это цель, - ткнул он пальцем в петляющую черную линию. - А это Соболевский. - Красная линия была более ровной. Вихлянцев повел рядом с ней карандашом. - Перехватчик шел с набором высоты. Вот его работа в зоне: виражи, развороты. Вот полет к цели. А вот отсюда Соболевский стал снижаться. Обрати внимание на глиссаду - она не так уж крута. Значит, самолет не падал, а планировал. И чем ниже, тем положе угол. Видимо, летчик боролся за машину, хотел её спасти.
Доводы полковника казались убедительными, и Владимиру Васильевичу нечем было ему возразить. Схема проводки показывала, что самолет, пилотируемый Соболевским, после непродолжительного прямолинейного полета вдруг начал снижаться без команды с командно-диспетчерского пункта и без доклада об изменении режима. Соболевский как действительно дисциплинированный летчик без веских причин не стал бы нарушать задание. Значит, что-то случилось с двигателем.
- Вероятнее всего, упали обороты, - продолжал высказывать свою версию Вихлянцев. - Потому что засорился фильтр.
- Ну, обороты падают не только из-за фильтра, - не согласился командир эскадрильи. - Я сам облетывал самолет. Все было нормально.
Вихлянцев подумал.
- Фильтр такая штука, что засоряется не сразу, - упрямо гнул он свою линию.
- Соболевский доложил бы об этом, - стоял на своем и Родионов. Выслушав мнение старшего инспектора службы безопасности полетов и проанализировав все "за" и "против", он пришел к выводу, что дело не в фильтре. А вот в чем - надо искать, думать...
Вихлянцев словно прочитал его мысли.
- Гадать на кофейной гуще не станем, - сказал твердым начальническим голосом. - Документы - вещь серьезная. И обижайся ты, не обижайся, а организация службы у тебя хреновая, о чем придется докладывать начальству и записать в акте расследования.
- Дело твое, - согласился Родионов.
Вихлянцев вышел из-за стола, прошелся в задумчивости по кабинету, остановился напротив.
- Ты можешь посчитать, что я свожу с тобой счеты за старое. Ничего подобного. Дело прошлое, и я зла на тебя не таю. Ты - настоящий мужчина. Понравился мне ещё тогда, в Сочи. И я первый протянул тебе руку. Помнишь?..
