Очутившись в Каховке, Сердюки вдруг проявили неожиданное проворство, показав, что не такие уж они простоватые, какими раньше казались криничанам. Метнулись в один конец, кинулись в другой, вернулись вскоре с кучей практических новостей, оживившиеся и уже как будто не такие черные. Порывшись в своих мешках и проверив, все ли на месте, кинулись опять куда-то наверх и через полчаса вернулись запыхавшиеся и не с пустыми руками: принесли в полах «яблоки» сухих конских кизяков — заблаговременно заботились о топливе на вечер. Ссыпав свое добро возле шалаша, отозвали племянницу в сторону, забормотали, как заговорщики.
— Тут есть, где денежки зарабатывать, — говорил Ганне Оникий. — Тот самый решетиловский наймитюга, о котором болтал когда-то Нестор, в самом деле мог здесь сбить капитал…
— А чего же… Наши ребята уже, видите, устроились грузчиками на лесную пристань.
— Что там ребята, — энергично возразил Левонтий, который вообще не терпел Андрияку за его насмешки. — Повытаскают бревна — и опять без работы… Тут если б ведра раздобыть и заделаться на время ярмарки водоносами… Что ни ведро — то гривенник! Наверху там только и слышишь: «Кому воды, кому воды!»
— Я этого не умею, — отрезала Ганна, догадавшись, куда гнут дядьки.
— Научилась бы, Ганна! Здесь стыд отбрось. Подумай только, какой дурняк попадается: возле Днепра Днепром торгуют…
— Дядя Оникий, я сказала: хотите — торгуйте, а я не могу.
— Ладно, воля твоя, только видишь… ведер нам не на что купить, — поддержал Оникия Левонтий. — Мы уже советовались между собой… Что, если б ты продала, свои сережки? Зачем им в ушах торчать? Один блеск и лишняя приманка для цыганчат: где-нибудь в тесноте они их у тебя с мясом вырвут.
— Не вырвут.
— Лучше, когда наторгуем, другие тебе купим.
— Не надо мне ваших других… Это у меня от крестной память.
Впервые Ганна так резко разговаривала с дядьями. Почувствовала вдруг, что здесь, в Каховке, она может смелее вести себя с ними, меньше внимания обращать на их опекунскую власть. Если каждый живет здесь только сам для себя, не заботясь о других, если нет перед жестокими законами ярмарки ни брата, ни свата, так почему она должна кого-то слушаться, позволять кому-то, пусть даже и родственникам, обманывать себя? А легче ли ей будет оттого, что ее обманут не чужие, а родные люди? Какие могут быть родственные отношения на этой ярмарке, где всех и всё продают, где никто никому не доверяет!
Не удалось дядьям оставить племянницу без сережек, обернуть девичье украшение на свои делишки. Получив отпор от Ганны, Сердюки попытались было выманить капитал у самого младшего из сезонников — у Данька Яресько. Знали они, что при деньгах парень, имеет за душой серебряный полтинник, тот самый, который достался ему в свое время на свадьбе, как выкуп за сестру. Несколько лет берегла Яресьчиха в скрыне на самом дне сыновнее серебро. Достала его только в день проводов, торжественно положила мальчику в руку:
— Это тебе, сынку, на счастье…
И вот теперь Сердюки вспомнили о том полтиннике. Покружив некоторое время вокруг парня, дружно приступили к нему с двух сторон:
— Одолжи…
Данько в ответ дернул головой, засмеялся:
— Не могу! Это ж мне на счастье!
Сестра Вустя, услыхав переговоры, налетела сразу, напустилась на Сердюков:
— Стыдились бы выманивать у мальчика последнее! Не слушай их, Данько, не давай… Лучше побеги, разменяй в рядах и хоть бублик себе купи!
— Что бублик! — вмешался в разговор Нестор. — Это такое: кругом объешь, а середину выбрось… Чего-нибудь более существенного надо. Я б на твоем месте добрый ломоть ржаного хлеба умял с горячим борщом…
Данько решил, не теряя времени, воспользоваться этими советами. В самом деле, не солить же ему свой капитал! Всё впроголодь да впроголодь. Надо ж хоть раз когда-нибудь наесться вволю! Было, правда, как-то неудобно менять монету, данную ему на счастье, но, с другой стороны, разве не счастье после постной дороги, после сухарей и лука, от которых у него уже живот присох к спине, наглотаться, наконец, вкусной горячей еды, набраться сил, без которых человека ветром собьет в этой бурлящей Каховке! Конечно, Данько не такой, чтоб истратить свои деньги только на себя, он и сестре что-нибудь купит…
