Перед дверью своей квартиры он спрятал дневник под подкладку пиджака и с милой улыбкой шагнул на порог.
— Мишенька, — радостно встретила его мама, — что ж ты, сынок, так задержался?
Мальчик хотел было соврать что-нибудь очень приятное для мамы, но проклятый Язык начал говорить совершенно другое:
— На улице чуть с бабкой не подрался,
Она в милицию отправилась теперь,
И участковый скоро будет здесь —
Откройте дверь.
Мама опешила от услышанного, а сын продолжал, растягивая губы в улыбке и вытаращив от ужаса глаза:
— Дневник я спрятал в пиджаке,
Есть двойка в этом дневнике,
Есть от директора пометки,
И да возрадуются предки!
Мама охнула и потеряла сознание.
— Что тут происходит, черт возьми?! — послышался голос отца. Мишка хотел было прошмыгнуть в свою комнату, но Язык зацепился за дверь и злобно прорычал:
— А-а-а-а, муж любящий идет?!
Жена сознанье потеряла,
А вам, месье, и горя мало,
Когда б вчера не выпивали,
Ее б от стресса удержали.
Сильный подзатыльник восстановил на время «статус-кво», но потом Язык заработал еще быстрее:
— Ладно, ладно, потерплю
Ваши, сударь мой, придирки,
Только маме объявлю
О знакомой вашей Ирке…
Как назло, в этот момент мама попыталась прийти в себя, но в тот же миг «ушла» обратно.
— Ах, ты, наглец! — рассвирепел родитель.
— Такой, как отец, — тут же услышал он.
— Ах, ты дубина!
— Тебя половина.
— Ишь ты, поэт!
— Ире привет… — последние слова Мишка проорал, улепетывая по лестнице вниз. Следом с ремнем в руках мчался отец.
— Все равно сейчас поймаю сорванца, — кричал он.
— Ой, спасите от родимого отца, — отвечал поганый Язык.
Мишка не знал, что ему делать. На бегу он стал жевать шарф, пытаясь засунуть его как можно глубже себе в рот, но «проклятущий» с силой выталкивал его и плевался прямо на прохожих.
— Молодой человек, как вам не стыдно! — не выдержал кто-то.
— А у вас все видно, видно, видно…
Все происходящее превращалось для Мишки в кошмар. Он пытался кусать язык, но тот ловко увертывался от зубов. Мишка хватал его пальцами, но он вырывался. А потом язык стал раздуваться. Он становился все больше и уже едва помещался во рту, потом вывалился наружу, пополз по асфальту, слизывая мусор.
Мишка в ужасе заревел.
— Детка, что с тобой? — вдруг раздался за спиной ласковый, спокойный голос.
Мишка попытался развернуться, резко дернулся и.… проснулся.
Над ним склонилось доброе, милое лицо бабушки.
— Мишенька, — сказала она, — разве можно есть на ночь так много орехов? У тебя, наверное, и язык распух?
Услышав слово «язык», Мишка перепугался и прикрыл рот рукой. Но Язык молчал. Мальчик убрал руку и высунул его наружу. Тишина. Он покрутил языком то в одну, то в другую сторону. И снова ни звука.
— Глупышок мой, что ты старухе рожи-то корчишь? — засмеялась бабуля.
Мишка широко улыбнулся и, обняв бабушку, прошептал:
— Спасительница моя!
Кузя — огромный рыжий кот, очень пушистый и красивый. Только не совсем вежливый. На всех гостей он громко и страшно шипит. Как змея. Может даже ударить лапой.
Раньше хозяйку Эмму это злило. Потому что иногда гости бывают желанные, а иногда просто важные.
Кузя не признавал никого. Лишь открывалась дверь, и в квартире тут же раздавалось:
— Ш-ш-ш!
Многие пугались, некоторые сразу уходили. Наиболее отважные передвигались-таки по квартире. Но сохранить спокойствие мало кому удавалось, потому что каждый их шаг преследовался грозным котом с его «шипом».
— Кузя, ну что ты людей пугаешь? — сердилась Эмма, — Разве так можно?
Кот понимал, виновато терся спиной о ноги хозяйки, но на малейший звук и чужой голос реагировал однозначно:
— Ш-ш-ш!
Выдержать такое было трудно. Безопасное место — на диване, где можно, не шевелясь молчать. Но зачем тогда, спрашивается, приходить в гости? Молчать никто не хотел, не шевелиться — тем более. А двигаться было страшно.
И гости стали ходить к Эмме все реже. А потом перестали ходить совсем. Сначала они пытались пообщаться с нею по телефону, но Кузя и здесь не дремал. Он садился рядом с хозяйкой и в паузах между словами издавал свой жуткий «шип».
Но самое страшное ждало впереди. Весна. Красавца кота начали одолевать невесты. Они лазали по карнизу, пытаясь проникнуть в открытую форточку, днем и ночью любовно орали под окнами свои серенады.
