Всю дорогу до магазина они запоминали знаки, чтобы предупреждать друг друга о картах, которые будут на руках у каждого из них. Было решено купить несколько колод, из одной вытащить тузы, и в нужный момент подсовывать нужные карты то Абрамчику, то Ване. Мысль, с которой все и началось, — унизить Ваню, поданную Абрамчиком, Макс поначалу воспринял холодно — его интересовали только деньги, но Абрамчик так вдохновенно и красочно объяснил, что больших денег от Вани не добиться (даже если бить его), что куда выгоднее и интереснее заставить его сделать что-нибудь полезное…
— К примеру, убить кого-нибудь, — невзначай вставил Муся.
— Никаныча, — добавил Макс.
— А хоть бы и Никаныча, — согласился Муся.
— Вот это дело. Вот это, в натуре, дело полезное, — горячился Абрамчик.
Словом, идея, завладевшая ими серьезно, не на шутку, обсуждалась всю дорогу от магазина до полянки. Вряд ли она пришла бы им в голову случайно. Абрамчик ненавидел Ваню, он так и говорил: «Я его ненавижу». Ненависть была взаимная. Ваня, как человек, по большому счету, наивный и еще не научившийся прятать свои мысли, первым дал повод для этой ненависти. Ваня невзлюбил Абрамчика за деньги. Несправедливым казалось Ване, что такой глупый и пошлый человек, как Абрамчик, имеет деньги, а… вот… Ваня их не имеет. И действительно, почему деньги есть у тех, кто их не заслужил? Учился бы Абрамчик хорошо, или же увлечен был каким-нибудь делом, или хотя бы уж собака у него была или кошка, а он бы за ними ухаживал и любил их. Но у него даже и этого не было — Ваню ужасно это раздражало. (Сам Ваня безумно хотел собаку, но собак боялись, что сестра, что бабка, панически боялись).
Еще когда учились в пятом классе, Ваня прямо сказал Абрамчику: «Дима, я не понимаю, почему ты ходишь в нашу обычную школу, а не в какой-нибудь лицей для недоразвитых богачей, у тебя ведь даже собаки нет. Ну, на что ты после этого годен?». Абрамчика задело и обидело не столько обвинение в «богатой недоразвитости», сколько укор в том, что даже собаки у него не было. И если бы знал Ваня, как Дима Абрамов мечтал иметь собаку, овчарку. Но у Абрамчика была жутчайшая, непобедимая аллергия на собак, и денег на лечение ее было столько угроблено, что хватило бы на целый питомник первоклассных овчарок.
Ваня часто бывал прямолинеен в своих высказываниях и поступках… Прямолинеен, наивен и доверчив. Если человек ему не нравился, он не скрывал этого, говорил в лоб, и наоборот, если человек был симпатичен ему, он не скрывал своего чувства, зачастую не отличая хорошего от плохого. Ваня был больше мальчиком чувствительным, чем разумным. Он мог легко полюбить человека за ум, совсем не замечая, что за умом этим прячется грязь и подлость; легко мог возненавидеть человека за глупость, безграмотность, не видя, что этот глупый человек бесхитростный и безобидный. Ваня был простодушен в своих чувствах — излишне подозрителен там, где не нужно, и доверчив не к месту. В Максе Ваня видел друга и защитника, хотя для дружбы тот не давал ни малейшего повода. Защищал же Макс абсолютно всех своих одноклассников, потому что был для них вроде старшего брата. Максу лидерство это льстило; он вправе был наказывать кого угодно и за что угодно в своем классе; это был его класс; но, не дай Бог, кто обидит даже самого презираемого Максом одноклассника, он тут же спешил восстановить справедливость и наказывал обидчика.
Макс согласился помочь Абрамчику в осуществлении его плана. На то было две причины: первая — он по-настоящему ненавидел Никаныча; вторая — обычное любопытство и азарт. Ваня был его одноклассником, но ради такой истории он согласился пожертвовать Ваней, причем, не имея к нему ни личной ненависти, ни даже неприязни.
Странным казалось, что два столь открыто ненавидящих друг друга человека, как Абрамчик и Ваня, водились вместе в одной компании… Но они и не водились вовсе. Их нельзя было увидеть вместе на дискотеке, да и во дворе в компании ровесников они не общались (у них и круг общения был разный). Ни разу их не видели вдвоем, чтобы они дружески беседовали, разговаривали. Их связывали исключительно карты.
