— Ты, Оннали, дура, потому что девчонка. Не поняла ничего. А волков люди не едят.
Мерути, надувшись, вырвался и отошёл, сел под куст на краю тропки. Оннали расправила подол, села рядом, поставила корзинку с красными ягодами.
— Я поняла. Только ты же пойми, она птица, а мы люди. Вот она и ест другое, своё. Но всё равно красивая, да? На тебе лепёшку.
— Она чужая, — проговорил мальчик с набитым ртом.
— Почему?
— Нипочему. Я тогда на поляне в кусте сидел, в засаде. Она близко была. Голову наклонила и посмотрела. У ней глаза страшные.
— Ну и ладно. Поел? Пойдём дальше?
Мерути сломал веточку и стал обрывать с неё листики. Сразу запахло мёдом.
— Пойдём. Только… Я думаю, потому она к скалам и летает. Ей можно там.
— Выдумал ты все! Давай сюда крошки!
Оннали протянула руку, и мальчик высыпал на ладонь обкусанные краешки лепешки. Сестра разложила остатки еды неровным кружком на тропе. Закрыла лицо ладошками и посмотрела сквозь щели в сомкнутых пальцах на яркое солнце, торчащее в просвете тяжелых туч:
— Спасибо тебе, Большая Мать, пусть едят твои звери и растут твои травы до сытого живота, до высокого листа.
— До сытого живота, до высокого листа, — повторил брат, и оба поклонились, прижав руку к сердцу.
Дальше шли молча. Мерути думал, морщил лоб, Оннали посматривала на него сбоку. Потом спросила:
— А что вам про скалы рассказывали?
— Женщинам нельзя, — Мерути топал ногами, вдавливал пятки, чтоб следы оставались поглубже.
— Фу! Я ведь не женщина. Ну, ещё. Расскажи, а?
— Ты женщина, сама хвасталась. Только недоделанная. Нельзя.
— Ты сам недоделанный! Коротышка, нос твой не выше козельчиков в траве.
— Дура!
Оннали нахмурилась и пошла на брата, прижав к боку неудобную корзинку. Мерути оглянулся на узкий проход в зарослях, но остался стоять, глядя исподлобья на сестру отчаянными глазами. Выставил вперед босую ногу и сжал кулаки. Но сестра драться не стала. Остановилась и улыбнулась.
— Мерути… Ты сын отца моего Меру, будущий охотник нашей семьи. Когда отец состарится, тебе защищать семью. Ты будешь сильным. А смелый ты уже сейчас.
Мальчик смотрел недоверчиво. В голосе сестры тёк лесной мёд.
— Я горжусь тем, что мой брат — ты. Расскажи, хоть немножко. Видел, меня мать побила сегодня? А если бы я знала, то не убежала на тропу. Ну, прошу тебя! Ты ведь не хочешь, чтоб я убежала насовсем?
— Иногда хочу. Ты у меня забрала тележку. Я делал-делал…
— Ох, Мерути! Хочешь, я сделаю тебе другую?
— Две тележки.
— Ну две.
Мерути заулыбался. Опустил кулаки, и они пошли по тропе дальше. Солнце буравило спины горячим взглядом, с мокрой тропы поднимался струйками пар.
— Учитель Тику нас два раза собирал. Говорил так. Под скалами есть город. Такой же, как лесной мёртвый, только живой. Там много всего — луки, стрелы, что сами находятся, прирученный свет из гнилых коряг, волшебная вода ещё есть, которая лечит. И — ножи. Разные. И ещё там красиво, там не бывает дождей, и глаз Большой Матери не смотрит туда.
Увидел, как широко раскрылись глаза сестры и добавил с нажимом:
— И Большой Охотник не может войти в тот город.
— Ох… А кто там живёт?
— Кто-нибудь живёт.
— А почему нельзя туда?
— Просто.
— Мерути! — Оннали остановилась и топнула. Ягоды из наклонённой корзинки посыпались на рыжую глину.
— Нас всего два раза собирали. Тику обещал, во время дождей расскажет ещё.
Оннали присела на корточки и подобрала рассыпанные ягоды. Повесила корзинку на локоть. Поднявшись, сказала:
— Враки это всё. Ничего там нету. Только дырки в скалах, чёрные. И змей много ползает вокруг.
— Ничего не враки! А ты откуда знаешь, про дырки? И про змей?
— Ниоткуда. Белая птица на кончике крыла принесла и мне в голову сбросила.
— Ты мне еще тележки должна.
— За враньё?
— Ты обещала!
— А ты не рассказал ничего! Наверное, когда учитель рассказывал, ты спал! Козявка мелкая!
Мерути покраснел, задышал тяжело и пнул корзинку снизу босой ногой. Так, что и сам упал, пачкаясь в мокрой глине и оскальзываясь руками. Оннали заплакала и кинулась на брата. Растоптанные ягоды оставляли на глине кровавые пятна. Мерути извиваясь, отполз к кустам, схватился за ветки и, вскочив, проломился через куст в лес. Сестра кинулась за ним, вскрикивая, когда прутья царапали кожу.
