— Мерути! — внезапный крик рассёк темноту, и она снова сомкнулась, становясь гуще от прозвучавшего в женском голосе отчаяния и страха: — Мерути, сын мой!
Пришёл говор, и кое-где у дверей хижин затеплились прикрываемые ладонью огоньки жирников, — мазали воду кровавыми пятнами.
— Мой сын! Он остался в воде! Нырнул и…
Красный огонёк слабо осветил бьющуюся фигуру женщины в мужских руках. Из чёрных туч брызнул дождь. Найя слизнула с губы капли. Такой же мёртвый и тёплый, как вода в чаше озера. Выдернула руку из пальцев Акута.
— Нет! Не дразни Владык!
— А кто? — Найя крикнула так же, как кричала на той стороне мать. — Ведь никто из вас! Я!
— Нет!
Но она уже бежала к лестнице, расталкивая чёрные фигуры. Страх плакал внутри и хватался за рёбра, как за решётку, цепкими дрожащими лапками. Но на голове страха топталась злость, замешанная на усталости. Устала бояться, устала бояться, ус-та-ла, шлёпали по дереву босые подошвы. И — горе в голосе матери, теряющей ребенка, кричало в ушах. Не давая себе опомниться, Найя прыгнула в чёрную воду, свалилась мешком, поднимая брызги.
Приготовилась встать, но вода изменилась, и она поплыла, ныряя и раскрытыми до боли глазами всматриваясь в мутную толщу. Всё было одинаковым, мутным и почти чёрным. Не рябил серый свет, сплетая фигуры, не мелькали вспышками глаза Владык. Но они были тут, тело ощущало упругие волны движения чужих жизней.
«Глазами не увижу»… Нырнув поглубже, она замерла, зажмурившись, повисла в толще воды, медленно всплывая. Слушала свою кожу. И посреди мерно прокатывающихся по телу волн от движения чужих тел вдруг уловила издалека мелкое беспорядочное биение — так зверёк мечется, попав в силки. Не открывая глаз, повернулась и поплыла навстречу колебаниям воды. Выныривая за воздухом, успела услышать обрывок женского рыдания и снова вниз, уже глядя через мутную толщу. Внизу и впереди светил красный расплывчатый огонёк, и рядом с ним, закрывая свет движениями, бился скорченный силуэт, окружённый длинными невнятными тенями.
Над ним Найя снова нырнула, ударилась о столб и, перебирая по нему руками, опустилась до самой земли, отталкивая ногами плотные упрямые тела, скользившие вокруг. Мальчик бился над ней, раскидывались по-лягушачьи ноги и подтягивались к животу, а от запрокинутой головы отделялись и всплывали к поверхности серые пузыри. Он все реже и слабее дёргал ногами, рука повисла в толще, будто указывая на что-то вдали. Вильнув телом, Найя подставила плечи и, бодая головой вялое тело, толкнула его вверх. Кольца змеиных тел резко сокращались, и она повернулась, руками поддевая и растаскивая их. В голове билось и гудело от недостатка воздуха, а дышать, как в первый раз, под водой она не рискнула: всё уже было тут другое. Всё, кроме вольных и плотных движений Владык, хозяевами мелькающих в водяной толще. Вцепившись рукой в плечи вяло висящего мальчика, изо всех сил потащила его вверх, всплывая сама. Другой хваталась за столб, подтягиваясь повыше. И наконец, теряя сознание, выскочила головой в пустоту воздуха, переворачивая и дёргая детское тело.
На чёрной поверхности воды закашлялась мучительно, прижимая спасённого своим боком к столбу под мостками, цепляясь за него руками.
— Мерути, мой Мерути! — на ступенях женщина крутилась, визжала, сотрясая мостки, протягивала руки поверх держащих её мужчин.
— Да, норм, всё в поряд-ке, вот он, — Найя выплюнула слова вместе с водой из горла. Все замерли, пытаясь разглядеть, откуда донесся голос. Только мать, пытаясь спуститься, задёргалась сильнее на верхних ступенях, упала к самой воде, взбивая волны и брызги, но её крепко держали мужчины, стоящие выше. Найя хрипло вздохнула. Похоже, никто не поможет ей. Издалека слышался крик Акута, прорывавшегося через толпу. Она приняла тряпочное тело мальчика на руки и, стараясь держаться на поверхности, толкнула перед собой к ступеням. Там его подхватили мужчины, стараясь не спускаться к самой воде.
Медленно выбралась следом и села рядом с матерью, что раскачивалась, прижимая к груди сына. Акут рвался к ней, но воины, охраняющие вождя, держали его, заламывая руки.
