Олень бежал вперед прямо в разверстую пасть смерти. Тарзан повернулся спиной к приближающемуся животному. С согнутыми коленями он повис на покачивающейся ветке над тропинкой и чутким ухом прислушивался к стуку приближающихся копыт.
Через секунду олень был под деревом, и в то же мгновение Тарзан спрыгнул сверху на его спину. Тяжесть тела придавила оленя к земле; он рванулся вперед в напрасном усилии подняться. Могучие руки отогнули его голову далеко назад, круто повернули ее — и Бара был мертв.
Бара был убит почти мгновенно, и так же быстры были и последующие действия человека-обезьяны. Ему нужно было торопиться, ибо он не знал, кто преследовал оленя и как далек был он отсюда. Свернув животному шею, Тарзан перевалил тушу через плечо, вскочил на дерево и снова уселся на нижних ветках прямо над тропинкой. Его зоркие серые глаза были прикованы к тому месту, откуда выбежал олень.
Ждать пришлось недолго. Скоро до слуха Тарзана донеслись звуки копыт, и Тарзан сразу определил, что приближается конный отряд. Схватив свою добычу, человек-обезьяна поднялся на среднюю террасу дерева и уселся поудобнее на толстом суку, откуда была видна вся тропинка внизу. Здесь он отрезал сочный кусок от задней части оленя и погрузил свои крепкие, белые зубы в горячее мясо, наслаждаясь плодами своей доблести и ловкости.
На повороте извилистой тропинки показалась голова первой лошади. Тарзан притаился: один за другим длинной, узкой лентой мимо него проезжали всадники, и он внимательно вглядывался в каждое лицо. Одного из них Тарзан узнал. Но человек-обезьяна настолько умел владеть своими чувствами, что ничем не выдал своего внутреннего волнения; он не только не издал ни одного звука, но даже выражение его лица не изменилось.
Внизу под деревом проехал Альберт Верпер. Он, конечно, и не подозревал, что пара внимательных глаз исследует всю его фигуру, стараясь обнаружить хоть какие-нибудь следы сумочки.
Абиссинцы ехали на юг. Полунагой белый великан с кровавой тушей оленя, перекинутой через плечо, отправился следом за ними. Запас еды был необходим: Тарзан знал, что ему, может быть, долго не представится случая вновь поохотиться в то время, когда он будет преследовать бельгийца.
Выхватить его из среды вооруженных всадников Тарзан решился бы только в крайнем случае, потому что обитатели чащи привыкли действовать с хитростью и осторожностью; только боль или гнев могут толкнуть их на опрометчивый шаг.
Итак, абиссинцы и бельгиец направлялись к югу, а Тарзан из племени обезьян неотступно двигался за ними сквозь средний ярус покачивающихся ветвей.
Через два дня они пришли к широкой равнине. За нею вдали подымались горы. Тарзан помнил эту равнину: она будила в нем какие-то смутные воспоминания и непонятную тоску.
Всадники выехали на равнину, а за ними на порядочном расстоянии крался Тарзан, прячась за всеми теми прикрытиями, которые попадались ему на равнине.
Около груды обгоревших балок всадники остановились. Тарзан, подкравшись совсем близко, спрятался в густом кустарнике и стал наблюдать за абиссинцами. Он видел, как они вскапывали землю, и подумал, что они закопали здесь мясо и теперь пришли за ним. Потом он вспомнил, как он сам закопал камешки: очевидно, они откапывали вещи, которые были здесь зарыты чернокожими.
Затем он увидел, как они вытащили какой-то грязный желтый предмет и чрезвычайно обрадовались при этом. И после того много таких же точно грязно-желтых предметов абиссинцы вытаскивали из вырытой ямы, и скоро целая груда их лежала на земле, а Абдул-Мурак смотрел на них горящими от жадности глазами и нежно поглаживал их.
Что-то зашевелилось в сознании человека-обезьяны. Он долго и внимательно смотрел на золотые слитки. Где это он видел такие же точно? Что это было? Почему Тармангани так добивались их? Кому они принадлежали?
Он вспомнил черных людей, которые их зарыли. Эти вещи, наверное, принадлежали им. Верпер, очевидно, хотел украсть их так же, как он украл сумочку с камешками. Глаза человека-обезьяны сердито засверкали. Он хотел бы отыскать тех черных людей и направить их против этих воров. Но где могла быть их деревня, он не знал.
