Тарантино вспоминает Клуни: «Он всегда воодушевлял меня: «Насрать на этих ублюдков, которые писали о «Дестини включает радио»! Насрать на них! Ты – самое лучшее, что есть в этом фильме, мужик! Я уважаю тебя, и другие люди тебя уважают, и в этом фильме ты будешь великолепен!»
Это, безусловно, демонстрировало осмотрительность Клуни: это была версия той связи, которую они должны были показать на экране. Как младший брат, Ричард Гекко, чудаковатый вспыльчивый гик, который таит в себе угрозу сорвать все их планы. «Тарантино неплох и несколько раз заставляет засмеяться, со своим непроницаемым лицом, на котором читаются деменция и похоть», – писали в Variety.
«Тарантино предстал в лукавом, милостиво сдержанном настроении», – заключил New York Times.
«В целом, все рецензии говорили: «Даже Тарантино был довольно хорош», – сказал Тарантино, – я правда очень старался, и я гордился тем, что сделал».
«Я просто очень хорошо провел время с этими двумя персонажами. Это два фильма, соединенных вместе, и ты как бы щелкаешь переключателем, но мы не сообщаем об этом зрителям».
Фильм хорошо зашел, собрав вместо планируемых $10 млн неожиданные $26 млн, несмотря на солидных соперников в виде «12 обезьян» Терри Гильяма и «Никсона» Оливера Стоуна. И это несмотря на двусмысленный сюжет, в котором братья Гекко берут в заложники семью священника только для того, чтобы их разногласия испарились в непрекращающейся перестрелке с вампирами на границе с Мексикой. В этом слышится слабый отголосок «Криминального чтива», когда Протагонист А сражается с Антагонистом Б только ради того, чтобы в результате объединиться против еще большего Засранца В. «От заката до рассвета держится на Харви Кейтеле, – написал в Entertainment Weekly’s Оуэн Глейберман, – говоря из под седой бороды с южным протяжным акцентом, он придает Джейкобу моральный авторитет. Когда он спорит с молодым Скоттом о том, что делать, когда они приближаются к мексиканской границе (у отца больше опыта; сын видел больше криминальных шоу по ТВ), это что-то вроде экстремального, крайне напряженного момента, в который Тарантино смог вдохнуть жизнь как никто другой».
«Я больше не аутсайдер Голливуда. Я знаю много людей. Они мне нравятся. Я им нравлюсь. Я думаю, я довольно хороший член этого сообщества».
В конце концов именно Вайнштейн вернул Тарантино в режиссерское кресло для съемок адаптации одного из его любимых писателей Элмора Леонарда. Тарантино прочитал его роман «Ромовый пунш» еще до того, как он был опубликован, прямо перед окончанием работы над «Криминальным чтивом»: «Я прочитал его, и я увидел его. Я увидел фильм».
Лоренс Бендер связался с издателями Леонарда по поводу адаптации произведения, но они не захотели ввязываться в это. После успеха «Криминального чтива», так или иначе, еще три романа Элмора Леонарда стали доступны для экранизации – не только «Ромовый пунш», но также «Смертельный выстрел», «Бандиты» и «Фрики-Дики».
Вайнштейны купили для Тарантино права на все эти произведения.
«Я прочитал, просто чтобы ознакомиться с ними, – сказал Тарантино, – и тут вдруг я увидел тот же фильм, что я видел, когда впервые читал это. Он просто вернулся ко мне. Я подумал, что я хочу сделать это».
«Джеки Браун» не была продолжением «Чтива». Я не пытался превзойти «Чтиво», – сказал Тарантино. – Я пытался взглянуть вглубь него». Он провел три года после победы на Каннском фестивале 1994 года, играя в фильмах своих друзей и изо всех сил пытаясь отгородиться от расспросов прессы и фанатов, когда он будет снимать свой следующий фильм. Даже когда в новости просочилось, что он собирается снять экранизацию «Ромового пунша» Элмора Леонарда, шумиха в прессе была такой же: «Почему он так долго?»
«Я не хочу делать то, что обычно делают в экранизациях, окей? – сказал он, когда фильм был закончен. – Я хочу, чтобы это была самостоятельная вещь, я хочу, чтобы фильм сохранял целостность его романа. А это требует времени. Не только на то, чтобы сократить сюжет, но чтобы сохранить его настроение, его дух, сохранить его вещи и добавить немного моего. Все это время выходили все эти статьи, что делает Квентин, что делает Квентин, когда Квентин еще что-нибудь сделает? Квентин писал, понятно? Квентин делал то, что делал, понятно?»
