— Например?
— Океанские глубины оптимальны, для подводных рас. Вы там захлебнетесь. Возродитесь. И снова захлебнетесь. И так будет до тех пор, пока не смените персонажа. Жерла вулканов предназначены для существ стихии огня. Вы там сразу сгорите. Воскреснете. И снова…
— Все-все, я понял. Черные можно не показывать. Хм… мне почему-то импонирует вот эта местность. Вот, просто тянет туда.
— Это Киммерия. Входит в состав российского сектора.
— Точки красные, но не слишком яркие. Можно мне туда?
— Предупреждение: в запрошенной местности отсутствуют классовые наставники и линейки квестов для вашей расы.
— Это критично?
— Развитие вашего персонажа в этой местности будет затруднено, но возможно.
— Тогда туда.
— Вы подтверждаете выбор локации Киммерия в качестве точки возникновения? Да/Нет.
— Да.
2.
Дмитрий Оболенский прикрыл глаза и начал рассказ. Слова давались ему с трудом. Да и рассказывать такое… такое… совершенно незнакомому человеку… Странно, но незнакомому… легче. Да, легче. И даже хорошо, что она там всякие мостики не стала наводить, доверительные отношения устанавливать. Иначе… наверное бы не смог.
— Ну что, сынок. Горжусь, — Генерал Армии крепко пожал мне руку. — Отслужил, достойно. Не в штабе, отсиживался. И не в госпитале провалялся. Настоящим мужчиной стал! Думал уже о стезе жизненной?
— Так точно, това… Ой, прости пап… Думал. Более того, подал документы в Департамент Спасения и Защиты.
— Молодец, Дима! Помощь нужна?
— Нет. Я сам.
Полгода меня тестировали, потом еще два — обучали. Плохо тестировали. Или я хорошо притворялся спасателем. Хотел быть сильным. Похожим на отца. Достойным.
Наконец, приняли. Я и в горах был, альпинистов со скал снимал. И по канализации ползал, диггеров искал заплутавших. И в глубины океанские нырял, корпус подлодки резал… И стал Спасателем, как говорится, широкого, мать его, профиля.
Хотя какой, нахрен, спасатель? Отспасал свое…
Оболенский замолчал привычно уставившись в видимую только ему одному точку на стене.
— Продолжайте, — мягким голосом напомнила о себе Ольга.
Дмитрий, не глядя на психоаналитика заговорил. Тускло. Безжизненно. Совершенно безэмоционально.
Вымазанный в золе и грязи мужчина прыгал вокруг меня, заламывал руки, выдергивал несгоревшие остатки волос. Почти черные от сажи щеки прочертили дорожки от обильного слезотечения. Настоящее Горе? Или дым глаза ест?
— Дочь! Там моя дочь… дочь… моя! В моя… в комнате в моя… слева дочь… моя… от двери в комнате!!! Прошу! Скорее!!! В комнате… дочь! Слева!
Я кивнул. Некогда слушать, у него шок. Заговаривается. Быстрым, привычным движением поправил экзо-термо-костюм. Натянул маску, включил подачу воздуха. И вошел… нет, вбежал, в бушующее пламя.
Слева… От двери… Сканер теплового излучения в условиях пожара бесполезен. Но ведь я, когда вошел, слышал крик. Слышал. И помню четко, показалось орут справа. Но я пошел налево. Мужик что-то лопотал о налево…
И я пошел… налево… налево… нале…
— Дмитрий! — Окрик Ольги прервал цикл. Оболенский вздрогнул и продолжил.
— Именно после этого… этого случая и… Хм… Ну да… Подсел. Картина сгорающей заживо семнадцатилетний девушки с красивым именем Оля, до сих пор перед глазами. Я не успел буквально на полминуты. Я уже видел ее, когда рухнуло перекрытие. Я лез в ревущее пламя, руками пытался отжать тяжеленные, пылающие нестерпимым жаром балки… Но не смог… Сил не хватило. Даже учитывая импланты и экзоскелет… И она… Она… Тянет ко мне руки, плачет, и… И умирает в страшных муках. Эх! Если бы я тогда сразу пошел направо! Ну почему я пошел налево? ПОЧЕМУ??? Ведь я слышал… Но я… пошел… налево…
Дмитрий снова погрузился в свои мысли. Ольга уже вновь открыла рот, чтобы напомнить о себе, как пациент внезапно продолжил.
— Отец девушки долго меня проклинал. Да, она находилась в той комнате, что он сказал. Если рассматривать дверь в качестве выхода. Но ведь я же в нее вошел!
С тех пор Оля приходит ко мне регулярно. В любом отблеске на стекле. В пляске пламени. В свете заката… Если только ширнусь — немного отпускает. Я и есть не могу, я и спать не могу… Кажется и дышать не могу. Ноздри забивает вонь горящей плоти. Которую я не мог ощущать через стекло маски. Но эта вонь въелась… впиталась… проникла… и не сходит. Сколько не мойся. Уши ржавыми гвоздями протыкает визг сгорающей заживо девушки… По моей вине. Она умерла из-за меня. Я почти что убил ее.
