Но весной и летом на юге уже действовали танковые корпуса Советской Армии, и под Сталинградом их контрудары по флангам рвущейся к Волге 6-й армии Паулюса и 4-й танковой армии Гота не дали возможности гитлеровскому командованию расширить прорыв, полностью завладеть городом, распространиться на север и северо-восток по великой реке.
Снова русские танки.
Шубников знал, конечно, о действиях танковых корпусов и под Сталинградом, и под Воронежем. И он готовился после того, как сформирует свой корпус, принять участие в крупных сражениях, которые теперь развернулись в сухих донских и приволжских степях и которые стали тем, что позже получило название Сталинградская битва.
Но отправиться на юг Шубникову не довелось. Часа в два ночи, когда он уже спал в штабном тесовом домике на краю леса, его разбудил телефонный звонок.
Говорил начальник Главного автобронетанкового управления генерал Федоренко.
— Я тебя разбудил?
— Да нет, я только прилег. Слушаю вас, товарищ генерал.
— Завтра, вернее, уже сегодня, к десяти утра будь у меня. Ясно?
— Ясно, товарищ генерал.
Шубников повесил трубку аппарата ВЧ и стал поспешно одеваться. Позвал ординарца — старшину Коваленко. Он вошел в комнату заспанный, в гимнастерке без ремня.
— Давай-ка по-быстрому собирайся. Буди водителя.
Шубников взял со стола карманные часы и добавил:
— Через тридцать минут едем.
— Далеко, товарищ генерал?
— В Москву. Согрей чайку на дорогу.
На рассвете по шоссе Энтузиастов они въезжали в столицу — тихую, пустынную. Смоченный дождиком, в серой предутренней мгле блестел асфальт. У завода «Серп и молот» машину остановил патруль — сержант и два красноармейца в зеленых фуражках. Проверили документы — у генерала, водителя и ординарца. Отдав честь, сержант строго сказал:
— Можете следовать.
Было восемь утра, до совещания оставалось два часа, и они заехали в гостиницу ЦДКА, Шубников позвонил в наркомат. В приемной Федоренко ему сказали, что совещание переносится на одиннадцать вечера. Весь день Шубников пробыл в наркомате, заходил в различные кабинеты, справлялся насчет танков и другой техники, занаряженной для его корпуса. В отделе кадров управления договорился о командирах, которых ему могут прислать из резерва. Наскоро сам пообедал в наркоматской столовой и договорился, чтобы покормили шофера и ординарца.
Вечером в приемной генерала Федоренко Шубников с удивлением увидел знакомые лица танковых командиров. Тепло поздоровались.
— Ты где сейчас? — спросил высокий, стройный генерал.
— Здесь рядом. Корпус формирую. А что это нас призвали?
— Скажут.
Этого генерала теперь знали не только в своем «танковом» кругу. Его имя в период боев под Москвой не раз упоминалось в сводках информбюро, в репортажах фронтовых корреспондентов. Танковая бригада в составе легендарной армии Рокоссовского хорошо попутала карты Гепнеру и Клюге под Волоколамском, Клином и Истрой. Теперь генерал командовал танковым корпусом.
Шубников хорошо знал и другого генерала — одного из организаторов броневых сил страны: он еще в тридцатых годах возглавлял танковые войска на Дальнем Востоке. Воюет с первых дней, с западных границ, да и сейчас прилетел в Москву прямо из боя — командует танковым корпусом на Западном фронте, в районе Погорелое Городище.
Знал он и третьего генерала — тоже опытный танкист.
Ровно в десять появился Федоренко, сосредоточенный, чем-то явно озабоченный. Наскоро поздоровавшись с командирами, сказал:
— Поехали.
— Куда, Яков Николаич?
— Не торопитесь. Увидите.
В большой машине Федоренко они уместились все. Шубникову досталось место на откидном сиденье.
В Кремле их уже ждали. Два командира-чекиста повели по лестнице, а потом по длинным пустым коридорам. В кабинет вошли сразу, в приемной не задержались.
Сталин стоял посреди кабинета.
Поздоровавшись, он пригласил генералов сесть за большой стол для заседаний.
— Ну, товарищи танкисты, с чего начнем? Докладывайте, товарищ Федоренко.
Федоренко встал и стал коротко говорить о каждом из присутствующих.
Сталин прервал его:
— Это нам известно. Товарищи знают, зачем мы их побеспокоили?
— Нет, товарищ Сталин.
