В дополнение этого описания приводим донесение командира 6-й роты[33] 11-го танкового полка:
«Еще под покровом ночной темноты мы сосредоточились южнее дороги на Скосырскую, несколько западнее населенного пункта Новониколаевский, изготовившись к контрудару. Здесь оговорили последние детали нашего контрудара с нашим командиром, майором доктором Беке, полковником Унрайном – командиром 4-го мотопехотного полка и командиром танкового полка 11-й танковой дивизии. В то время как части 11-й танковой дивизии должны были огнем сдерживать наступающего с запада противника, мы совместно с батальоном Ремлингера должны были зайти с юга на север и вернуть потерянные было территории. За сутки до этого я с полученным из ремонтных мастерских танком прошел из Котельникова через Цимлянскую в Новомарьевку, собрал там остальные танки моего батальона и вместе с тыловыми подразделениями образовал там ударную группу.
Таким образом, теперь я вел на врага 15 танков. Территория, в особенности западнее меня, совершенно плоская, до самого горизонта, примерно на расстоянии трех километров, до селения Николаев и далее. Зато справа и слева тянутся довольно заметные возвышенности, представляющие собой северный берег реки Быстрой, протекающей здесь с востока на запад. Эшелонировав подразделения 11-й танковой дивизии по времени, мы двинулись в наступление. Противник, занимавший позиции перед нами, был быстро отброшен. Он показал себя куда более слабым, чем мы рассчитывали. Скорее всего, это было только боевое охранение. Вскоре на нас обрушился с упомянутых высот все усиливающийся огонь противотанковых орудий; на этих же высотах оказались также сосредоточены русские танки. Мы смогли добраться до них только с помощью наших не столь многочисленных имевшихся у нас танков типа Pz IV, оснащенных длинноствольными орудиями калибра 75 мм.
Внезапно вся поверхность земли вокруг нас взбурлила от сильнейшего минометного огня. Это было похоже на начало проливного дождя по ухоженной цветочной клумбе. Я ощутил себя стоящим со своим танком на замерзшей поверхности озера.
Наступил момент, когда ничем не защищенные мотопехотинцы, едва выдерживавшие скорость передвижения наших танков, вынуждены были залечь, чтобы спастись от минометного обстрела. Я должен был принять одно из двух решений:
а) должен ли я придерживаться темпа передвижения мотопехотинцев?
б) должен ли я без пехотного прикрытия идти в наступление?
В первом случае наши танки выделялись бы как шайбы на ледяной поверхности и со временем были бы уничтожены один за другим. Во втором варианте нам, может быть, удалось бы достичь позиций минометных батарей и уничтожить их полностью или, по крайней мере, частично, а затем найти хоть какое-то укрытие в расположенных передо мною селениях. Отсюда же, находясь в укрытии, мы затем могли бы, находясь на расстоянии действенного огня, выбить неприятеля со ставших для нас более близкими высот.
После краткого обсуждения ситуации с капитаном Ремлингером, командиром пехотных сил, и доклада о принятом мною решении моему командиру я отдал приказ к наступлению. Но в этот момент танк получил попадание снарядом противотанковой пушки в моторное отделение, что вынудило меня пересесть в другой танк. На этот раз я выбрал танк типа Pz IV, во-первых, потому что его радиооборудование гораздо более применимо для командных целей, а во-вторых, потому что этот тип танка позволяет гораздо более эффективно обстреливать врага, базирующегося на высотах. Далеко не всегда бывает правильно, когда командир танковой роты идет в первой линии боевых машин или только ведет бой во второй линии. Но пусть какой-нибудь другой командир роты дерзнет бросить в меня первым камень. Свое дело делает и охотничий азарт.
Мы быстро добираемся до села, поскольку совершенно ясно, что из него имеется возможность бегства только вперед. Здесь мы можем разнести все в пух и прах, уничтожить несколько противотанковых орудий и захватить пленных. Нам также удалось подбить стовшие на этих высотах русские танки, дымы от горящих русских боевых машин черными свечами устремились в небо. День был безветренный, солнечный и холодный.
