— Да уж больно дорогой урок-то! — качает головой Петровна.
На это Соня резонно замечает:
— Хорошие уроки не бывают дешевыми.
— А вот это правильно, что ты не унываешь. Уныние — пустое дело. Ну вот, давай устраивайся. И на ужин спускайся. Я накрывать пойду. Ужин в семь часов. Сейчас все и придут постояльцы. Познакомишься.
— Спасибо, Тамара Петровна, — говорит Соня и, дождавшись, когда Петровна выйдет и закроет дверь, падает на кровать, несколько раз подпрыгивает и замирает. Прикрыв глаза, она ощупывает кровать слева от себя и тихо спрашивает:
— Ну что? Ты здесь, господин Одиночество?
Рядом с ней на кровати проявляется подросток лет двенадцати, похожий на ее брата-близнеца. Только в отличие от Сони его белая кожа сияет лиловым светом. Он осторожно трогает руку Сони и говорит:
— Поздравляю. С приездом в рай.
— Спасибо. Пока не осознала. Чувствую себя картинкой на экране, как в кино.
— На море пойдем? Или завтра уже? — спрашивает Одиночество.
— Хочется, — вздыхает Соня. — Но темно уже. Да еще эти тетки с маньяком. Стремно как-то. У меня паранойя, как считаешь?
— Есть немного. Но тут лучше перебдеть, чем недобдеть. Пойдем уж утром, чего там.
Мальчишка смеется.
— Слушай. Давно хотела спросить: почему тебе все время двенадцать лет?
— Ты меня так запомнила, когда мы первый раз встретились. Помнишь? Ты качалась в осеннем парке на качелях…
— Точно. Помню. Да. А на самом деле ты какой?
— Никакой. Как шаровая молния, но тебе так удобнее со мной общаться. Не хочешь в душ, кстати?
— Хочу. А что, конем уже пахну? Ладно, пойду.
— Да не. Нормально. Просто вдруг ты забыла.
— A-а. Пойду. — Соня поднимается и, зайдя в душ, включает воду. Струи хлещут по плечам, по спине, по полиэтиленовой пленке кабинки. На левом бедре Сони шрам. Такие бывают от открытых переломов. Соня наклоняется и трогает шрам, нащупывая пальцами отвердевшие после разрыва жилы, стиснув зубы от боли, начинает их разминать.
Подросток, немного побродив по комнате, останавливается перед зеркалом и растворяется в пустоте.
На столе летней столовой стоит переносной телевизор. Синий отсвет тускло высвечивает из темноты лица мужчины и женщины. Соня осторожно садится на свободное место и разглядывает их. Они уже немолоды, им за шестьдесят. Затаив дыхание, они следят за тем, как на экране маньяк обклеивает полиэтиленом комнату в заброшенном доме.
— Добрый вечер, — осторожно произносит Соня.
— Привет, — старик оборачивается и протягивает жилистую руку. — Новенькая, что ли? Я — Игорян.
— Ага. Соня. Очень приятно.
— Извини, кино, — Игорян снова отворачивается к экрану.
— Я — Наталья, — у женщины нудный скрипучий голос.
Соня берет тарелку и кладет себе картошку и салат. По темному коридору на экране крадется полицейский. Коридор длинный, как в дурном сне. В руке полицейского «глок», лицо освещено тусклым светом, изображающим ночь. Полицейский стирает пот со лба и тревожно прислушивается.
Соня нагребает из салатницы большую ложку салата, стараясь не издать ни звука. К столу подходит женщина лет тридцати.
Разглядев Соню в темноте, она шепчет:
— Ты новенькая? Привет. Я Рита.
— Ага. Соня.
— Что тут у нас? — Рита разглядывает содержимое салатницы и заглядывает в кастрюлю. — Салатик, картошечка, рыбка. Вкусненько.
— Ага, — говорит Соня, жуя кусок помидора.
Маньяк на экране подносит нож к горлу жертвы. В глазах жертвы ужас, на лбу выступает пот. Она мычит, насколько позволяет мычать скоч, которым заклеен ее рот. Жилы на шее вздуваются. Соня отворачивается.
— Фу! Не могу смотреть ящик, — говорит Рита. — Или дебилизм, или насилие. И так убить кого-нибудь хочется. Не противно вам?
— Да сейчас уже закончится, — отмахивается Игорян.
— Нет. Нам не противно, — скрипит Наталья. — Так что придется потерпеть!
— Ладно-ладно! Смотрите! — смиренно соглашается Рита и обращается к Соне: — Сами все тут маньяки ненормальные!
Игорян шикает.
Раздается сигнал мобилы. Рита достает ее из кармана, хмуро читает сообщение и начинает писать ответ.
— Ну, давай же! Давай! — восклицает Игорян.
В комнату маньяка врывается полицейский, гремит выстрел, из головы маньяка вылетает красная жижа и заливает экран. В следующем кадре девушка падает на грудь освободителя.
