Ты снова возвращаешься в суд… Ой, мамочка! Ты снова возвращаешься в суд… У-a! У-a! Ты поднимаешься по ступеням суда, как вор! Ты никогда и подумать не мог, что однажды будешь подниматься по ступеням суда, как вор… И-и-и-и-и! Ты смотришь вокруг себя… Вокруг тебя одни лишь воры! Только воры, мамочка! Только воры! Воры в странных головных уборах, и когда они снимают их по просьбе судебных приставов, бусины на концах их косичек разлетаются, как брызги дождя! Они украли, помогите-спасите! У них нет ни мамочки, ни папочки, никого! И у тебя тоже, у тебя нет ни мамочки, ни папочки, никого. Черт подери! Они срывают колье с женских шеек! Чертовы срыватели золотых колье! Они срывают, срывают, срывают, средь бела дня в этом чертовом мире… Они срывают целые километры золотых цепочек с женских шеек, как другие срывают ямс. Им на все начхать! Им на все начхать, и на тебя, и на этот чертов суд, куда ты пришел. На все начхать!
А еще есть воры без косичек и бусин! Бусины и косички без воров! Дождь из бусин! Хей, Ямайка! Есть воры с белыми воротничками… Воротничками белыми, как снег… Воротничками белыми, как облатка без исповеди! Аллилуйя! Аминь! Они воруют из любви! Из любви к роскошной жизни. Они разграбили все маленькие желания! Они обдурили все маленькие желания! Почему? Почему? Почему? Они разграбили жизнь! Ой! Они воры, мамочка! Воры без стыда и совести! Стервятники, мамочка! Разыскиваемые полицией, мамочка! Самые настоящие преступники с наручниками на запястьях! У них распроклятые взгляды сильнее-любого-человека! У них взгляды дерзкой крови! Они выплескивают дерзкую кровь в залы суда, смущая тишину правосудия. Они выплескивают ответы без слов в лица копам, защелкивающим молчаливые наручники… Они выплескивают! Они выплескиваются, мамочка! И ты здесь, среди них! Ты пытаешься спрятаться в своем отличном черном костюме. Ты великолепен, ты черная ворона… белая ворона… Но ты все равно здесь! Более чем здесь. Ты з-здесь-сь-сь-сь! Ну и где ты? Ты здесь! Повтори-ка, где ты? В суде, мамочка! В суде высшей инстанции, мамочка! Громче! Еще громче! Я не слышу! В суде высшей инстанции! Ой-ой-ой!
В суде высшей инстанции! Ай-ай-ай! Кто в суде высшей инстанции? Ты! Ты — кто такой? Я? Кто я такой?
Я? А-а-а, ты пришел в суд высшей инстанции!
Вау! Вау-ау-ау-ауау ау! Зачем тебя сюда принесло? Здесь полно правонарушителей! Здесь полно воров! Маленьких гнусных воришек, которые толком не умеют воровать! Они попались! Позволили себя схватить! Позволили себя сцапать! Вау! Вау-ау-ау-ауау ау! Зачем тебя сюда принесло в этот мир унесенных безумием преступлений!
Ты оглядываешь здание суда… Огромный темный зал. Повсюду скамейки. Одинаковые скамейки, похожие на беспросветные дни. Скамейки для блох и клопов, для всякой швали и дряни. Скамейки для тебя. Ты садишься, взгляд задерживается на твоем адвокате. Твой адвокат роется в груде бумаг. Бумаг с дерьмом! Твой адвокат роется в груде бумаг, как бродяга роется в помойке. Он достает несколько листков! И вдруг ты понимаешь, что вся твоя жизнь — дерьмо и она зависит от этих бумажек. Аминь! Ты говоришь «Аминь!» Господу! Ты хочешь верить во всех Великих Богов. В Великого Бога индусов, в Великого Бога чернокожих, в Великого Бога мусульман, в Великого Бога евреев! Великий Бог — он здесь… Он здесь, прямо напротив тебя. Он смотрит на тебя с высоты креста. С высоты креста, повешенного на стену суда. Тебя будут судить! Ты будешь распят! Тебя подвесят за яйца! Тебя линчуют! Вау! Ты всего лишь несчастный муж, который хочет развестись… Твоя голова звенит, как колокол. Твоя голова-колокол звенит, звенит, звенит… Твой мозг плавится, покрывается коркой, как пирог в печке у булочника… Твой мозг не может понять, что ты тут делаешь, за что тебя судят и, возможно, осудят эти люди в черных одеждах, одеждах, напоминающих самую темную темницу, в которой глотают пыль мертвые и бесполезные дни. Судьи спокойно передвигаются туда-сюда, ведь они не запятнаны грехом развода, позорного развода, который ты тянешь за собой, как ядро каторжника. И теперь ты предстал перед высоким судом. Груз развода тяжел, он полностью ложится на твои плечи, невзирая на то, что у тебя вырвали опору твоей невиновности, о которой ты не перестаешь кричать, кричать где-то в самой глубине себя самого, хотя никто тебя сейчас не слышит. Это старинная арена, на которой дикие львы разрывают первых христиан. Сейчас ты на этой арене. Ты не способен понять, постичь горы макиавеллиевских планов, зародившихся в изобретательной и коварной головке Ники, злобствующей, как фурия. Она пытается последовательно сломить твое сопротивление, твою силу духа, чтобы ты превратился в беззащитного краба, лишенного твердого панциря, который хочет спрятаться в норе ее сердца, извергающего раскаленную лаву и раскаленную пену, такую же горячую и жгучую, как дьявольские жаровни ада. Судьи поджидают тебя с терпением затаившегося паука, без раздумья влезающего в твою судьбу, судьбу горемыки-пса, которому вот-вот отрежут и хвост, и яйца, отрежут рукой чернокожего хирурга, абсолютно не заботящегося о текущей крови и риске возникновения гангрены… Вау! Вау-ау-ау-ауау ау!
