Хозяин мастерской давал ему еще один шанс. Такое бывает не часто. Эмилиано принял его как дорогой подарок:
— Договорились.
Эмма почувствовала, как у нее напряглись мышцы. Она готова была броситься ему на шею. Но она просто сделала глубокий вдох и посмотрела на Гвидо. Казалось, у мастера, в отличие от нее, все под контролем. Словно в подтверждение ее мыслей Гвидо спокойно сказал:
— У нас сегодня много дел. Приходи завтра.
Эмилиано расстроился. Зачем приходить завтра? Он пришел сегодня. Он уже здесь. Осталось найти какую-нибудь рухлядь в этой груде металлолома, и он весь вечер проведет с Эммой. Но потом он понял, что это было частью правил. Один учит — другой учится.
— До завтра, — беспрекословно подчинился Эмилиано.
Другие письма. Отец писал, что были другие письма. Грета никогда их не видела.
— Где они? — спросила она у Волка.
Он посмотрел на нее пластмассовыми глазами. Грета увидела в них ответ. Она вскочила с кровати, уложила волка на подушку и вышла из комнаты. Перед закрытой дверью, ведущей в спальню матери, остановилась и набрала в легкие побольше воздуха. Грета обычно не входила в эту комнату и надеялась, что мать отвечает ей любезностью на любезность. Но на этот раз все было по-другому. Она имела право знать. Грета бесшумно опустила ручку, приоткрыла дверь и постояла на пороге, изучая обстановку. Неубранная кровать с розовыми в цветочек простынями, большое зеркало на комоде, уставленном кремами, косметикой и лаками всех цветов и оттенков. Кресло, заваленное одеждой. Приоткрытые дверцы темного шкафа. Грета приняла это за приглашение. Она распахнула створки и начала разведывать этот таинственный материк. Ей попадались вещи, которые она знала, вещи, которых она никогда не видела на матери, и вещи, которые она никогда бы не хотела на ней увидеть. Писем среди них не было. Удостоверившись, что она не оставила никаких следов вероломного набега, Грета принялась за исследование комода под зеркалом. Она нашла то, что ожидала найти, включая дюжину мешочков-ароматизаторов для белья «Весенняя свежесть». Сморщив нос, она задвинула последний ящик и попыталась собраться с мыслями. Тумбочки, книжные полки, этажерка. Пусто. Писем нет. Грета заглянула под кровать и проинспектировала десятки обувных коробок. Потом рухнула на постель и постаралась успокоиться. Уставившись в потолок, она стала представлять себе лицо своего отца. Она не могла вспомнить, каким он был. В детстве она иногда просила мать описать его. Та каждый раз выдерживала небольшую паузу, словно собиралась с мыслями, потом повторяла затверженную скороговорку: высокий, бородатый, глаза черные, волосы светлые. Светлые, как у Греты. Впрочем, этого мать не говорила никогда.
Грета водила глазами по стенам, и ее взгляд остановился на большой раме, висящей над кроватью. В раме была фотография матери с маленькой Гретой на руках. С того места, на котором она лежала, снимка не было видно, но она его прекрасно помнила: семейный портрет на фоне парка. Семья состояла из двух особей женского пола и четырех уток с красными клювами — в тон губам ее матери. Массивная рама провела четкую границу между прошлым и настоящим, между мгновением, запечатленным много лет назад, и стеной в сегодняшней комнате. В этом крошечном расстоянии Грета разглядела посторонний предмет, едва выступавший из-под резного дерева вокруг снимка. Не вставая с кровати, она просунула руку за раму и почувствовала под пальцами стопку бумажных листов. Грета потянула один.
Конверт с письмом для нее.
Она поднялась на колени, молясь, чтобы письмо оказалось не единственным. Все письма в стопке были для нее. Они хранились за фотографией много лет. Грета пересчитала конверты. Почти сто. В некоторых были поздравления с Рождеством и почтовые открытки. Все подписаны отцом. Буквы ее имени были выведены тонкой, ускользающей линией. Она узнала в ней себя. Он не забыл ее.
Грета собрала письма и направилась в свою комнату, обернувшись на пороге, чтобы убедиться, что оставляет все в том виде, в котором нашла. Никаких следов интервенции, все вещи на своих местах. Какая досада! Ей хотелось разгромить комнату матери, наказав ее за то, что она столько лет прятала от нее целое состояние.
