— Вот и прекрасно, — согласился д'Анкония.
— Вам понадобится более или менее регулярно нам писать и справляться, нет ли чего для вас. Наши услуги подлежат ежегодной оплате. В случае неполучения очередного гонорара ваша компания будет автоматически ликвидирована.
Д'Анкония рассеянно кивнул.
Берк с удивлением констатировал, что клиент слушает его уже вполуха. Похоже, долговременная судьба компании его нисколько не интересует. Возможно, все затевается для одной-единственной сделки или махинации. Перебросить деньги со счета на счет или провернуть что-нибудь более экзотическое. Берку было глубоко наплевать на истинные цели клиента. Водитель автобуса ведь не отвечает за то, куда едет пассажир: на пикник или зарезать свою бабушку.
Берк широко улыбнулся и встал. Д'Анкония тоже поднялся. Они обменялись крепким рукопожатием — оба были довольны результатом общения.
Когда клиент вышел, Берк уже с более веселым настроением подошел к окну. Глядя, как чилиец шагает прочь под припустившим дождем, он равнодушно гадал, чего именно хочет его новый клиент: избежать налогов?.. Впрочем, какая разница? Проблемы финансовой инспекции Берка не колышут! Он делает свою работу, а они пусть делают свою.
Если д'Анкония чем и смущал Берка, то не экзотическим подданством и не испанским калифорнийского разлива, а своим именем. У Берка было ощущение, что он где-то его видел или слышал. Оно сидело на задворках памяти, как имя третьестепенной знаменитости, которое очень редко, но все же мелькает в журналах.
Может, он действительно актер — или был актером? Или в молодости гремел как спортсмен?
Берк с легкостью мог представить Франциско д'Анкония в роли хирурга в телесериале — блистательный красавец доктор, который временами, просто из баловства, приканчивает кого-нибудь из своих пациентов на операционном столе.
Баальбек, Ливан
18 февраля
Уилсон стоял, прислонившись спиной к стене, и наблюдал за рабочими. Те макали жестяные банки в ведро с бензином — одну за другой, одну за другой. В здании склада Уилсон проторчал целый день и с головы до пят пропитался здешним духом. Бензин в одежде, бензин в волосах, бензин в каждой поре тела. Хуже того — и во рту. При этом дико хотелось курить, и брала тоска от невозможности чиркнуть спичкой: даже вне этого чертова склада он полыхнет, как осветительный патрон.
Выходить на свежий воздух не было смысла и по другой причине: там ошивались его «няньки» — Зеро и Халид. Обалдуям лет по двадцать. На обоих одинаковые американские ковбойские сапоги, одинаковые американские джинсы, одинаковые американские футболки с надписью «Будь человеком — спаси обезьян!» — самая правильная одежда для лютых ненавистников Америки. Одинаковые автоматы — «хеклер-и-кох» — в лапищах каждого из них казались невинным аксессуаром: что-то вроде солнечного зонтика у туристов. По приказу Хакима эта парочка ходила за Уилсоном тенью — и уже достала его. Один практически не говорил по-английски, зато другой владел этим языком лучше, чем хотелось бы, и донимал Уилсона пустой болтовней. Проблема была в том, что «близнецы» набивались ему в друзья, мечтали слинять вместе с ним в Америку! Поэтому оба лыбились ему подобострастно и всем видом показывали: «Смерть Соединенным Штатам, но тебе, дружище, сто лет жизни! Тебе — наш сытный фалафель! А нам — ваши сладкие грин-карты!»
Уилсон прямо сказал Хакиму: «Телохранители мне не нужны, тем более — свита из клоунов-близнецов!» Однако Хаким настоял на своем. И по большому счету он, конечно, прав. Ливан — пороховая бочка. Так было, так есть и, похоже, так будет во веки веков.
И Баальбек — один из здешних бесчисленных капсюлей-детонаторов.
Зачуханный захолустный городок на пересечении дорог в долине Бекаа — у подножия того продолговатого лысого холма, на вершине которого по сию пору торчит шлакоблочная многоэтажная хибара, где в восьмидесятые, прикованные к отопительным батареям, томились американские заложники. Хаким был не прочь показать Уилсону эти многославные комнатушки, но время поджимало — не до экскурсий. К тому же там теперь сирийские казармы, а к сирийцам Хаким относился с понятной опаской. Жаль, конечно. Уилсон, только что оттянувший немалый срок, болезненно интересовался тюрьмами любого рода. Как ребятам там сиделось — на макушке лысой горы? Что видели они из окон своих импровизированных камер? Если эти вот развалины по ту сторону дороги — тогда еще ничего. Руины — обильная пища для скучающих глаз…
