— Он просто упал, ударился, вот и все. Ну же, племянница, ты не должна волноваться.
Дверь со скрипом отворилась.
— Мэм?
— Нирри, приведи господина Джемэни.
Горничная шмыгнула носом и зашаркала ногами, после чего выжидательно уставилась на Умбекку. Умбекка шумно выдохнула через нос.
— Нирри… — начала она и сделала паузу, явно соображая, что бы такое еще сказать горничной. Придумав, она уставилась в свою тарелку. — Эта баранина, — изрекла Умбекка, — ужасно жесткая. Живи мы в лучшие времена, Нирри, мне бы следовало поручить тебе сказать кухарке, что я желаю поговорить об этом с ней. Теперь же можешь считать, что я поговорила об этом с тобой. Это был очень, очень долгий разговор.
Ответом было шарканье. С тех пор как горничная вошла в покои, она только тем и занималась, что непрерывно шаркала ногами. Девушка была бледна, небольшого роста, с бесцветными, испуганными глазенками. Из-под её выцветшего чепчика выбивались жиденькие соломенные волосики.
Эла отодвинулась от стола.
— Я должна видеть его, — решительно заявила она.
— Племянница, прошу тебя.
Молодая женщина встала, сделала несколько шагов и пошатнулась. С трудом удержавшись на ногах, она остановилась. Ее белое платье развевалось от ветра, влетавшего в открытые окна.
— Вот видишь, Нирри, эта плохо приготовленная баранина так расстроила леди Элу! Можно подумать, что мясо приготовлено из старых ботинок нашей кухарки!
И снова зашаркали по полу подошвы несчастной Нирри.
— Я бы еще многое могла сказать тебе, Нирри, но пока что посоветую тебе найти лучшее употребление для скарба, оставшегося на твою долю после смерти твоей матушки. Проводи леди Элу до постели.
— Нет! — запротестовала Эла, успевшая вернуться к своему стулу. — Нирри, принеси мою шаль…
Умбекка вздохнула. Не стоило заводить разговор о девчонке-катаянке. Но как неприятно заканчивался нынешний день! Она не хотела ничего рассказывать племяннице. Но рассказала — с языка сорвалось.
Умбекка отпила немного некрепкого пива из кружки.
— Наш мальчик совершенно здоров, милочка. Совершенно. Я и сказала тебе о случившемся только для того, чтобы упомянуть об этой девчонке. Она отвратительна, я так и сказала Сайласу Вольверону. Но что поделаешь — девчонка выросла в глуши, в нищете. И где же еще она могла вырасти? Да и поделом им.
Эла набросила на плечи принесенную Нирри шаль.
— Нирри, закрой окна, — распорядилась Умбекка. Нирри исполнила приказ хозяйки.
— У тебя, кажется, насморк, Нирри? Нирри шмыгнула носом.
— Баранину забрать, мэм?
Умбекка взмахом руки велела горничной удалиться.
— На редкость тупая девица, — заключила она, когда девушка закрыла за собой дверь.
Порой, когда тетка Элы жаловалась на жизнь, она могла и заплакать. Сегодня ей было на что жаловаться. Ведь ей пришлось бегать по деревне и разыскивать Стефеля, чтобы тот пораньше увез её и Джема в замок. А Стефеля пришлось вытаскивать из кабака у деревенской лужайки — «Ленивого тигра»! И конечно, этот паршивец был пьян как свинья! Да еще его дружки гоготали и сквернословили.
Умбекка поежилась.
— В Агондоне у нас были бы хорошие слуги.
Разговор на эту тему заходил частенько. Эрцгерцог, покидая родовое гнездо, оставил здесь двух женщин и скромный штат прислуги — своего старого камердинера Стефеля, человека вспыльчивого и грубияна, однако всей душой преданного семейству Икзитеров, его супругу — толстуху, которую даже муж называл не иначе как «кухаркой», и их дочь, выполнявшую всю остальную работу. Умбекка рассыпалась в благодарностях, говорила о том, как щедро одарил эрцгерцог её и племянницу. Она вообще никогда не скупилась на похвалы и благодарности по адресу Джорвела, стараясь заслужить его благосклонность. Разве мог эрцгерцог предвидеть, что его верный камердинер сопьется и превратится в сущего забулдыгу, что в один прекрасный день кухарку, занятую приготовлением рагу из кролика, хватит удар, и что её нескладная дочка обнаружит мать лежащей без чувств возле кухонной плиты, и что у этой самой дочки не обнаружится ровным счетом никаких способностей к домашнему хозяйству.
Год назад Умбекка написала письмо эрцгерцогу, деликатно намекнув на то, что неплохо бы решить вопрос с прислугой. Увы, Джорвел на её письмо не ответил.
