"Давай выпьем лимонада", - предложил Бозер Эган. - "И возьмем бисквиты, а, Брайди?"
Крепкие напитки никогда не продавались в танцзале "Романтика", у заведения не было разрешения торговать этим дополнительным возбудителем. Фактически, мистер Дуайер никогда и не пытался получить разрешение ни для одного из своих заведений, полагая, что романтика и алкоголь трудно совмещаются, особенно в таком возвышенном месте, как танцевальный зал. За спинками стульев, на которых обычно сидели девушки, маленькая толстушка жена мистера Дуайера - продавала бутылки лимонада с воткнутыми в них соломинками, бисквиты и печенье. Она не переставая болтала, в основном об индюшках, которых разводила. Однажды она сказала Брайди, что отностится к ним, как к детям.
"Спасибо", - сказала Брайди, и Бозер Эган повел ее к стойке. Скоро должен был начаться перерыв: скоро все трое музыкантов пройдут через зал к выходу. Она стала думать, о чем бы спросить Дано Райана.
Когда в шестнадцать лет она впервые попала в танцзал "Романтика", Дано Райан был уже здесь, на четыре года старше ее, и точно так же, как и сейчас, играл на барабанах мистера Малони, Она тогда почти не замечала его, потому что он был не одним из танцоров, а, скорее, частью обстановки зала, как высокая стойка, лимонадные бутылки, мистер Дуайер или миссис Дуайер. Юноши, танцевавшие тогда с нею в своих вечерних темно-синих костюмах, потом исчезли: кто в город, кто в Дублин или Брайтон, - а те, кто остался, превратились со временем в великовозрастных деревенских холостяков. Был еще мальчик по имени Патрик Грэйди, в которого она была тогда влюблена. Неделю за неделей она уезжала из танцзала "Романтика", сохраняя в памяти его лицо - тонкое бледное лицо, обрамленное черными волосами. Она чувствовала что-то особенное, когда танцевала с ним, и думала, что он чувствует то же самое, хотя он никогда ей об этом не говорил. Все ночи он не выходил у нее из головы, да и дни тоже, когда она помогала матери на кухне, или отцу в коровнике. Неделю за неделей она спешила в танцзал, радуясь розовому фасаду, танцам и Патрику Грэйди. Часто они пили вместе лимонад, ничего не говоря друг другу и не зная, что сказать. Она думала, что он ее любит, и верила, что однажды он уведет ее из этого туманного романтического зала со всей его голубизной, розовыми дверями, хрустальной люстрой, светом и музыкой. Она верила, что он уведет ее туда, где светит яркое солнце - в город, где будет церковь Пресвятой Девы Марии, свадьба и улыбки на лицах. Но Патрик Грэйди достался другой девушке из города, никогда и не бывавшей в придорожном танцзале. Она получила Патрика Грэйди , когда у того не оставалось выбора.
Брайди плакала, когда узнала об этом. Ночью она лежала в постели, и слезы текли по ее волосам и мочили подушку. Утром, как только она проснулась, эти мысли вернулись к ней снова и не оступали целый день, заняв место счастливых видений.
Кто-то сказал ей позже, что он переехал в Англию, в Вулверхэмптон, вместе с девушкой, на которой женился, и она часто представляла его там, в городе, который не могла вообразить, как он работает на какой-нибудь фабрике, и что у него родились дети, и они разговаривают на чужом диалекте. Танцзал "Романтика"
без Патрика стал другим, и ни о ком уже она не мечтала так, как о нем, и потом, когда никто так и не предложил ей выйти замуж, она вдруг обнаружила, что думает о Дано Райане. Если не любовь, то почему не обратить внимание на скромного порядочного человека.
Бозер Эган явно не принадлежал к этой категории, как и Тим Дэйли. И всем было ясно, что Кэт Болдер и Мэдж Даудинг зря тратят время, крутясь вокруг человека с длинными руками. Мэдж Даудинг со своей манерой вертеться вокруг амбалов давно уже стала посмешищем всего танцзала; Кэт Болгер, если она не поостережется, ждет такая же судьба. Превратиться в посмешище было совсем не трудно, для этого не требовался даже возраст Мэдж Даудинг: девушка, которая только недавно закончила монастырскую школу, однажды спросила Лупоглазого Хоргана, что у него такое твердое в кармане брюк, на что он ответил, что это перочинный нож. Она рассказала потом об этом в раздевалке и добавила, что попросила Лупоглазого Хоргана не прижимать ее к себе так сильно, потому что его перочинный нож впивается в нее. "Господи, ты же совсем ребенок!" - с восхищением воскликнула Пэтти Берн, и все засмеялись, прекрасно зная, что Лупоглазый Хорган только для того и ходит на танцы.
