Отцам обычно очень трудно отвечать на такого рода вопросы. Хотя ответ Папы был неопределенным, он не казался уклончивым. Папа правильно определяет зоны напряженности и показывает, что осознает свою неудовлетворенность.
Когда Папа продолжил свое описание семьи, он сказал, кому из детей сколько лет. Обсуждая Марлу, самую юную, он начал с фразы: "Вот "бэби-малютка". Быть может, из-за того, что это представление оказалось более личностным, чем другие, я, обращаясь к Марле, прокомментировал его следующим образом.
К: Отсюда ты не выглядишь малюткой. Сейчас тебя можно назвать скорее "бэби-красоткой”.
П: Да, я согласен с вами, она действительно красотка.
К: Да нет же, я не хотел бы так ее называть в вашем присутствии. Ведь нужно быть осторожным, когда старик-папаша поблизости – сами знаете…
П: Согласен.
(Смех)
Это было не что иное, как апробирование подводных течений сексуальности, которые я чувствовал, но еще точно не идентифицировал.
Через несколько минут Папино описание семьи возобновилось. Заметьте, что здесь возникла необходимость обратиться прямо к Маме. Ей стало некомфортно от того, что так много внимания было уделено Папе. Ей, как эмоциональному центру семьи, трудно было трудно смириться с тем, что он так много внес в нашу беседу.
К: Папа, не могли бы вы рассказать об истории семьи?
Мама, не разрешите ли вы мне поговорить сначала с Папой, чтобы с самого начала стало ясно, что он обо всем этом думает?
М: Хорошо.
Хотя этот комментарий может показаться вполне случайным, у него есть ясно выраженная цель. Я даю знать Маме, что я не забыл о ней. Кроме того, я хочу ей сказать, чтобы она не вмешивалась в мою беседу с ее супругом.
Папа продолжает рассказывать о межличностной динамике между пятью детьми, а также подчеркивает четкое разделение труда в семье между супругами. Отсутствие настоящего единства между родителями в воспитании детей было достаточно очевидно. Он даже заметил, что их непоследовательность часто ставит детей в тупик.
Перспектива сдвигается:
создаем настрой на взаимодействие
Когда мы обратились к обсуждению истории семьи, напряжение усилилось. То, о чем сейчас пойдет речь – сведения об истории семьи – проясняет многое из сегодняшних взаимоотношений между супругами. Как только мы вышли на этот ракурс, я стал спрашивать Папу о его родителях.
К: (о его отце)… Он тоже умер?
П: Да.
К: Когда он умер?
П: В 1972 году.
К: Что случилось?
П: Ему было 89 лет. Дряхлость, преклонный возраст. Он неплохо прожил жизнь.
К: Ваш папа тоже был фермером?
П: Да.
К: Отчего умерла мама?
П: Она умерла в 62 года от воспаления легких. Можно было бы избежать этого, если бы мы узнали, чем она больна, немного раньше.
К: А как папа? Женился ли он опять?
П: Нет.
К. Сколько у вас братьев и сестер?
П: Никого.
К: Вы были единственным ребенком? Тогда не удивительно, что вас избаловали.
М: Вот именно.
К: Может быть, здесь и зарыта собака, а?
Когда стала разворачиваться семейная история, этот ответ неожиданно захватил мое внимание. Возможно, он показался нетипичным для фермерской семьи. Моя реакция была бездумной в том плане, что у нее не было ясной цели, но она была вполне уместна для того, чтобы представить мои внутренние ассоциации по поводу сказанного.
Способность воспринимать и использовать подобные ассоциации является центральной в моей работе. Мысль назвать Папу избалованным на основании того факта, что он был единственным ребенком в семье, была автоматической реакцией, а не планируемой интервенцией.
Дать знать другим о возникших у меня ассоциациях было важно еще и потому, что они вызвали реакцию со стороны Мамы. Можно было предположить, что она видит себя в качестве невинной жертвы Папиной нечуткости.
М: Конечно, для его хорошего воспитания нужна была бы сестра приблизительно такого же возраста. Его мать, Молли, однажды шла по молочной ферме, поскользнулась, и у нее случился выкидыш на восьмом месяце.
Дорис (Дор): Ребенок был бы старше или младше него?
М: Она была бы младшей. Для него это было бы совсем неплохо, она бы говорила ему: "Уйди отсюда! Не делай того, не делай этого!". Братья и сестры могут говорить друг другу то, что считают нужным. Друзья же часто опасаются быть такими открытыми.
