Следующее начало второй беседы отнюдь не является каким-то необычным.
П: Ну хорошо, о чем мы будем сейчас говорить?
К: Не знаю.
П: Есть ли у вас вопросы, которые вы могли бы нам задать? Хотите ли вы узнать что-нибудь еще?
К: Нет, спасибо, мне вполне комфортно и так.
(Молчание)
М: Считаете ли вы, что мы должны продолжать с того места, на котором остановились в прошлый раз, или же предпочтете перейти к другой теме?
К: Меня устроит любое.
(Молчание)
П: Ладно, но по одному вопросу мне действительно хочется получить от вас совет. В конце концов, мы платим вам за вашу профессиональную деятельность, а не за то, чтобы вы просто здесь сидели.
К: Мне не очень интересно советовать вам, о чем вам важно говорить. Вы знаете себя лучше, чем я. Мой профессионализм говорит мне, что то, что думаю я, не является очень существенным. Существенно, каков будет ваш выбор, о чем вы будете говорить друг с другом и что вы будете делать друг с другом.
П: Зачем же тогда нам нужны вы?
К: Я не уверен в том, что вы действительно во мне нуждаетесь. Это во-первых, а во-вторых, я здесь для того, чтобы поддержать ваши собственные усилия и внести побольше жизни во взаимоотношения между вами. Я бы совершил ужасную глупость, если бы стал советовать вам, как жить. К тому же, я не считаю свой путь жизни более надежным, чем ваш. Вы должны начать свою собственную игру.
На этом этапе терапии усилия сосредоточиваются вокруг вопроса о том, что они должны сами смело взять контроль над ситуацией, как в терапевтическом процессе, так и в собственной жизни. Инициатива должна исходить от них самих, и они не должны думать, что терапевт сможет что-то решить за них.
Часто этот период окрашивается напряженным и тревожным молчанием. Я образно сравниваю данную ситуацию с состоянием кипящего кофе в кофеварке перед тем, как он просочится оттуда в чашку. Задача здесь вовсе не в том, чтобы терапевт утратил свое “я”, но в том, чтобы семья приобрела свое активное самостоятельное "Мы". Они нуждаются в том, чтобы сцепиться друг с другом. Это, по сути дела, является приглашением ожить и перестать лишь играть роли.
Для семьи может оказаться очень разрушительным желание, чтобы я принимал за них решения, словно дал им "волшебное заклинание" на все случаи жизни. Если они сознательно отдают возможность изменений в мои руки, они подрывают свой собственный творческий потенциал. Я хочу, чтобы они осознали, что именно они сами – реальные игроки. Я же только их тренер, надеюсь, что компетентный.
Необходимо, чтобы это обучение происходило на основе приобретения какого-то нового опыта, и не представляло собой лишь беспристрастный процесс преподавания каких-то готовых истин.
Эту же идею я передаю им и другим способом – я никогда первым не заговариваю о возможности следующей встречи. Они должны сами сказать об этом. Они должны сообща решить, необходима ли им еще одна встреча. Если они совсем не касаются этого вопроса, я делаю то же самое. Часто я подталкиваю их в противоположном направлении, отказываясь договариваться о времени встречи до тех пор, пока они не пойдут домой и не обсудят этот вопрос там.
Терапевтический альянс
Успешное завершение Сражения за Структуру и Сражения за Инициативу формирует то, что я называю терапевтическим альянсом. Только тогда, когда мы договариваемся о сути наших взаимоотношений и они начинают контролировать ситуацию, – мы готовы идти вперед. Сейчас мы представляем собой функциональную систему высшего ранга.
Формирование терапевтического альянса с семьей – дело очень сложное. В качестве пациента я обозначаю всю семью и не хочу принимать ни тех черных овец, которых они предлагают мне на съедение, ни тех белых рыцарей, которым я должен поклоняться (будьте осторожны: белые рыцари не менее уязвимы, чем черные овцы!), ни даже какую-то семейную субсистему в качестве пациента. Мне даже не хочется принимать в качестве пациентов в обычном смысле этого слова их всех. Я здесь имею дело с семьей как целым, которое превосходит сумму своих частей.
Я способен всегда рассматривать семью как единый многогранный организм, все части которого взаимосвязаны, и именно данное обстоятельство позволяет осуществить союз с ними. И хотя для постороннего наблюдателя это может оказаться далеко не очевидным, мой опыт говорит о том, что семья ощущает, что они интересны мне как единое целое.
