А развивалось все следующим образом. Полученное в первых числах письмо гласило: «Господин Президент, надеюсь, вы уже убедились, что упоминавшиеся ранее боеголовки находятся вне Вашей досягаемости. В таком случае, полагаю, Вам лучше всего пойти навстречу нашим требованиям. Первое. Я думаю, Вам ясно, что строгая конфиденциальность — залог успешного развития диалога. Второе. Мы более не считаем нужным перегружать свой корреспонденцией диппочту, поэтому следующее сообщение Вы получите по адресу 1-я Дубровская… квартира номер…
Желаем вам всяческих успехов. С искренним уважением, Ваш доброжелатель». Далее в письме следовал постскриптум: «Оставляю за Вами право вести поиски».
Следующего послания неизвестных террористов пришлось ожидать три недели. Бросалось в глаза, что написано оно совсем другим человеком. Во-первых, вместо лазерного принтера, на котором изготавливались прежние послания, в данном случае была использована старенькая пишущая машинка со стертым шрифтом. Во-вторых, судя по тексту, можно было предположить, что некто, приславший письмо, мягко говоря, немного не в себе. Заявлялось в нем примерно следующее: неизвестный, сетовавший на распад Союза, падение престижа страны и поругание знамен, требовал прекратить превращать его великое Отечество в рынок для торговцев наркотиками и, в качестве превентивной меры, настаивал на уничтожении «Золотого треугольника» на границе Камбоджи и Таиланда, дававшего миру восемьдесят процентов опиумного мака. «Да он сумасшедший», — прошептал президент, читавший эти строки, и, словно в подтверждение, далее шло обещание в случае отказа взорвать имеющиеся в распоряжении террориста ядерные боеголовки в сероводородном слое Черного моря. «Чтобы покончить все разом», — гласило письмо. Срок для проведения акции давался один месяц. В случае изменения планов связь предлагалось поддерживать прежним путем.
Итак, теперь в запасе у него был еще месяц, месяц, за который он должен был либо успешно завершить поиски, либо сдаться и уничтожить пресловутый «Золотой Треугольник». Он особо ставил на первое, но, тем не менее, выбора не было, работа шла в обоих направлениях.
Была ночь, и было утро. Хотя, если вдуматься, утро — это время после сна, так же, как вечер — время перед сном. Итак, что-то около часу пополудни в доме на Страстном, где на стене подъезда по прежнему чернела надпись «Это — паровоз», собрался весь цвет расквартированного здесь агентства «Кордон» в лице Михаила Войтовского, Владимира Ривейраса и, как можно догадаться, Алексея Полковникова, ибо другого цвета в агентстве не было.
Алексей Полковников сидел возле остывающего компьютера и, как обычно случалось с ним в такие моменты, читал газету.
— Ну, что у нас плохого? — традиционно спросил Михаил Войтовский, наливая себе чай, способный соперничать по крепости со златоустовским булатом, в литровую глиняную бадейку.
— Разборки в рядах наркомафии, — не отрываясь от чтения, произнес Полковников и, найдя нужное место, зачитал с выражением: «Сегодня ночью возле дома на Малой Никитской был взорван автомобиль «Рено-Сафран», принадлежащий бизнесмену из Нигерии Нарбуку Тахонге. Хозяин автомобиля при этом погиб. Приехавшая на место преступления следственная бригада обнаружила в квартире покойного еще два трупа с огнестрельными ранениями. По предварительным данным, двойное убийство явилось результатом разборки внутри нигерийской наркомафии. Вызывает недоумение, кому при этом понадобилось посыпать героином пол квартиры Тахонги и заливать наркотик клеем. По данному делу ведется расследование». Конец цитаты.
— Оч-чень интересное дело, — отхлебывая обжигающий напиток, проговорил Войтовский. — Володя, ты не знаешь, что бы это могло значить?
Ривейрас бросил возмущенный взгляд на командира.
— Вот и я не знаю, — завершил тот.
— Серьезно? — Полковников сложил газету и внимательно посмотрел на друзей. — Действительно, очень загадочная история.
— Ладно, оставим в стороне криминальные разборки и, как говорят французы, равенон шенон мутон, сиречь, вернемся к нашим баранам, Что там у нас слышно на наркотическом фронте? — Войтовский поставил чашку на стол и обхватил ее руками, грея ладони.
