Габриэль со вздохом откинулся на спинку стула. Питер, этот упрямый глупец, просто не понимал, как сильно была влюблена в него Джейн. Он намеревался до конца оставаться благородным, но его благородство не сулило им ничего, кроме боли. Лучшее, на что могла рассчитывать при таком раскладе Джейн, — на приличный брак с каким-нибудь скучным вдовцом. Будущее не сулило ей ни страсти, ни любви, только боль и пустоту — разве что Питер догадался бы предложить ей руку.
Или Габриэль подтолкнул бы их в нужном направлении.
Все его тонкие намеки встречали каменное неприятие, а явные подначки воспринимались с нескрываемой враждебностью. Если бы не Чилтоны с их кровожадной сворой так называемых друидов, он бы уже давно постарался устроить счастье своей сестры. Все только усложнилось после того, как в поместье приехала Элизабет Пенсхерст.
Лиззи, подумал он, прикрыв глаза и прислушиваясь к потрескиванию огня. Ее рот во время поцелуя был таким сладким и свежим — совсем как недавно прошедший дождь. Габриэль успел забыть, что поцелуи могут быть такими приятными и такими волнующими. Он уже давно не придавал поцелуям значения, но было в нежном, неопытном ротике Лиззи нечто такое, что вынуждало его думать о поцелуях без привычной снисходительности.
Ему хотелось целовать ее снова — во тьме, под проливным дождем. Хотелось слизывать капельки дождя с ее век, ощущать тепло ее кожи. Хотелось схватить ее за руки и закружить, увлечь за собой в насквозь промокший лес, хотелось сорвать с нее одежду, опустить на влажный мох и овладеть ею всеми известными ему способами. Желание было таким неистовым, что даже бутылка вина не способна была охладить его пыла.
Ну а Питер — Питер видел его насквозь. Мало ему было испоганить собственную жизнь, так он еще и Габриэля не желал оставить в покое. Вот только вряд ли он понимал, что между его ситуацией и положением Габриэля имелась большая разница Питер и Джейн как нельзя лучше подходили друг другу. Они вполне могли бы наладить счастливую семейную жизнь, если бы Питер перестал беспокоиться об их социальном неравенстве и сосредоточился на чувствах.
А вот Габриэлю не стоило надеяться на счастливое будущее в объятиях возлюбленной. Он был недостоин любви и прекрасно знал об этом. Джейн этого не понимала: во всем, что касалось ее брата, она проявляла завидную слепоту. Ей казалось, что под маской цинизма и безразличия кроется по-настоящему хороший человек.
Габриэль и сам не знал, какой он на самом деле, однако понятие «хороший» точно не относилось к нему. Впрочем, дурным человеком он себя тоже не считал. Будь он таковым, без раздумий лишил бы девственности мисс Элизабет Пенсхерст. Жил бы до сих пор в Лондоне, в бесконечной круговерти пустых развлечений, вместо того чтобы перебираться в глубины Йоркшира в попытке придать хоть какой-то смысл своему существованию.
Но прошлое не отпускало его: грехи молодости продолжали преследовать Габриэля даже здесь. В Йоркшир приехали Чилтоны, сопровождаемые такими же дилетантами и недоумками, жаждавшими продать свои бессмертные души в обмен на большую власть. И Габриэль, к несчастью, знал, что они не остановятся на убийстве беззащитных животных.
Он мог бы остановить их. Пока что, правда, он не предпринял ни единого шага в этом направлении. Причиной тому были лень и эгоизм — нежелание тратить на этих людей свое время. Но с прибытием Лиззи все изменилось. Теперь ему требовалось нечто, что помогло бы отвлечь мысли от этой девушки, и Чилтоны подходили для этой цели как нельзя лучше. До тех пор, пока его родственники будут присматривать за Лиззи, он может считать себя в полной безопасности.
Габриэль не сомневался в благоразумии Лиззи. Наверняка она постарается держаться от него подальше — при условии, что ей позволят обстоятельства. Сам же он без труда мог избежать ее общества.
Другой вопрос, хотелось ли ему этого? Или он желал еще разок искусить судьбу? Не будет вреда, если он еще раз поцелует эти нежные полные губки. Габриэль не знал, существует ли ад на самом деле, но не сомневался, что и так обречен попасть туда за прошлые грехи. Один поцелуй ничего не изменит.
