— Девочка-то… это она ведь с тобой в прошлый раз была?.. Совсем большая стала. И красавица какая!.. Повезло тебе, милая… Надо же, как быстро растут девчонки…
Прошло около часу. Из чайной донесся шум — актеры собирались в дорогу. Мне захотелось вскочить и броситься вслед за ними, но робость сковала меня по рукам и ногам. Я все сидел и сидел перед очагом. Ничего, далеко не уйдут — хоть и привычные к ходьбе, но как никак женщины. Ну, отстану на два-три тё, подумаешь, какое дело… Догоню одним махом… Мне было жарко от пылавшего огня и от нетерпения. Когда они ушли, мое воображение разыгралось, словно освободившись от пут. Вернулась старуха, ходившая их проводить. Я спросил:
— Где они на ночь остановятся, эти люди?
— А кто их знает, господин… Такие бродяги поди и сами не знают, где заночуют. Найдется какой-нибудь клиент, у него и расположатся. Им ведь все едино.
В голосе старухи звучало откровенное презрение, но для меня ее слова были маслом, подлитым в огонь. И прекрасно, подумал я, если так, приглашу танцовщицу в свой номер…
Дождь стал редким, перевал просветлел. Старуха упорно удерживала меня — минут через десять небо и вовсе очистится, но я уже сидеть не мог.
— Дедушка, берегите себя, скоро холода наступят, — сказал я старику, от всей души желая ему добра, и поднялся.
Старуха догнала меня, кланяясь и громко выкрикивая:
— Господин, господин, вы слишком много мне оставили!.. Разве можно!.. Мне стыдно столько брать…
Она схватила мой портфель, прижала к груди и никак не хотела отдать, сколько я ни протестовал. Так и несла его, ковыляя за мной по дороге. Мы прошли уже метров сто, а она все шла рядом и бормотала:
— Не заслужила я такого вознаграждения… Стыд-то какой! Я ведь за вами и не поухаживала как следует, добрый господин. Но уж я вас запомню, не забуду. Как будете возвращаться этой дорогой, загляните к нам, я уж вас отблагодарю. Прошу вас, обязательно зайдите на обратном пути…
Я был смущен и растроган чуть не до слез. За пятьдесят сэн такая благодарность! Но мне страшно хотелось поскорее догнать танцовщицу, и еле-еле плетущаяся старуха меня раздражала. Все же она дошла со мной до самого туннеля на перевале.
— Большое вам спасибо, бабуся! Идите, пожалуйста, домой, дед-то совсем там один, — сказал я, и она наконец отдала мне портфель.
Я вошел в туннель. С его сводов падали холодные редкие капли. Впереди светлело крохотное пятнышко — выход на южное Идзу.
Из туннеля, напоминая стрельчатую молнию, стремительно падала вниз горная дорога, с одной стороны защищенная от пропасти выкрашенным в белый цвет каменным парапетом. Где-то внизу этой панорамы, похожей на макет, маячили крохотные фигурки актеров. Нас разделяло не больше шести тё, и я скоро догнал их. Но мне было неловко сразу замедлить шаг, и я, изображая холодное равнодушие, обогнал женщин. Мужчина шедший немного впереди, когда я с ним поравнялся, сказал:
— Быстрые у вас ноги!.. А хорошо-то как стало — совсем посветлело.
Я облегченно вздохнул и пошел рядом с ним. Он задавал мне разные вопросы, один за другим. Заметив, что мы разговорились, женщины догнали нас.
Мужчина тащил на спине большую ивовую корзину. Сорокалетняя женщина держала на руках собачку. Две девушки шли с поклажей — та, что постарше, несла какой-то узел, вторая — ивовую корзину. У танцовщицы за спиной висел барабан и подставка к нему.
Старшая девушка тихонько сказала танцовщице:
— Этот господин — студент.
Я обернулся к ним.
— Правильно? — спросила она. — Я сразу догадалась, ведь и у нас на острове бывают студенты.
Оказалось, они с острова Осима, из портового городка Хабу. В путь отправились еще весной, а теперь должны уже возвращаться — к зиме они не подготовились. Побудут еще дней десять в Симода, а там с горячих источников Ито двинутся к дому.
Остров Осима… На меня повеяло поэзией, но я снова залюбовался диковинной прической танцовщицы.
— К нам приезжает много студентов купаться, — сказала танцовщица своей спутнице.
Я посмотрел на нее:
— Летом, наверно?
Она смутилась, что-то сказала еле слышно, кажется: «И зимой…»
— И зимой тоже? — переспросил я.
