– Вы под моим присмотром, значит? – сказал Акула-Попка. – Ладно, пригляжу за вами! Уж вы на этот счет не переживайте. Пригляжу обязательно. – Он подозвал официанта. – Вы ведь поможете мне выпить большую бутылку вина, правда? Не одному же мне ее уговаривать.
– Да уж, зачем так!
– Скажите, давно ли вы с мистером Ланкастером дружите?
– С сегодняшнего утра.
– Только с утра! – Потрясение Акула-Попка разыгрывал, но озадачился он искренне. – И он уже бросает вас без внимания?
– О, мне не привыкать!
Теперь Акула-Попка смотрел на меня куда более пытливым взглядом. Должно быть, увидел в моей ситуации нечто не совсем обычное, если не сказать таинственное. Вот если бы он понял, что за чудак сидит перед ним, то, наверное, с воплями выбежал бы из зала, но тут подоспело вино, и вскоре его любопытство куда-то улетучилось.
Далее ужин протекал вполне безболезненно. Мне было несложно развлекать Акулу-Попку, особенно когда опустела первая бутылка вина и он заказал вторую. Под конец освещение в зале погасили, и официанты внесли подсвеченные изнутри цветными лампами торты-мороженое. Настало время произносить речи. Со своего места, с видом знаменитости, поднялся лысый толстяк. Акула-Попка шепнул мне: это, дескать, мэр. Мэр принялся рассказывать истории. Когда-то мне поясняли принцип повествования в немецком языке: вываливаешь, если это возможно, на слушателя суть, а в завершении, в конце последней фразы, запихиваешь ее в заключительный глагол. Громоздкий, неуклюжий и зубодробительный. Делаешь театральную паузу и швыряешь его, точно кости на сукно.
После каждой истории гости рыдали от смеха, утирая потные лица платочками. Однако, когда слово дали мистеру Ланкастеру, они уже изрядно утомились, и нужно было постараться, чтобы удивить их. Речь мистера Ланкастера встретили аплодисментами, которые с натяжкой можно было бы назвать учтивыми.
– Мистер Ланкастер сегодня не в духе, – не скрывая коварства и ликования, заметил мне Акула-Попка.
– В чем же причина?
– У нас есть клуб для иностранцев, ведущих дела в этом городе. Мистера Ланкастера три года подряд избирали его президентом. Причем единодушно, соперников у него не было, ведь он представляет столь могущественную пароходную компанию…
– Но в этом году выбрали кого-то иного?
– Отнюдь. Мы выбрали его. Впрочем, не без долгих споров. Мы отдали свои голоса из опасений.
– Ха-ха, вот умора!
– Это правда! Мы все боимся мистера Ланкастера. Он у нас как школьный директор. Нет, прошу, не говорите ему этого! Я просто пошутил.
– А я вот его не боюсь! – похвастал я.
– О, так вы – иное дело. Вы тоже англичанин. Мне думается, что когда вы войдете в возраст мистера Ланкастера, люди и вас станут бояться. – Однако тут Акула-Попка говорил не серьезно. Сам не верил в это ни на йоту. Он похлопал меня по руке. – Мне так нравится подтрунивать над вами, слегка.
Мы выпили за это и за здравие друг друга, прикончив третью бутылку.
Остаток вечера я помню смутно. После речей гости покинули столы; кто-то отправился по домам, но бо́льшая часть задержалась и расселась во внешней комнате, заказав еще напитки. Откуда-то появились столики. Те, кому места не хватило, бродили по залу в ожидании, вдруг где-то да освободится. Огни слепили мне глаза, а громкий шум беседы как бы сам собой приглушился до басовитого, сонного гудения. Я устроился за столиком в алькове. Акула-Попка по-прежнему за мной присматривал, только теперь к нему присоединились друзья. И, по-моему, не все они были родом из Венгрии. Один так вообще откровенно походил на француза, другой был швед шведом, – однако компания сложилась крепкая. Казалось, они принадлежат к некоему тайному обществу и разговаривают зашифрованными фразами, с улыбками обмениваясь паролями и отзывами. Интуиция подсказывала, что все они противники переизбрания мистера Ланкастера. Большой силы за ними не чувствовалось; еще бы мистер Ланкастер их не победил! Впрочем, опасность эти люди представляли, и решимости им было не занимать. Такие враги улыбаются тебе, потом бьют в спину, кусают за пятки, быстро отступают и обязательно возвращаются.
