- Что - пошли, работнички? - беззаботно спросил он.
- Пойдём с нами? - насмешливо предложил Серый.
- Тётя Маша сказала, что я слишком маленький для работ в поле, - тяжело вздохнул когда-то закадычный дружок. - И вообще, у меня белокровие, мне нельзя заниматься физическим трудом.
- Лиз, его надо поить твоими зельями! - пискнула зловредная Лилька. - Помнишь то, которое жутко горькое? От него белокровие уменьшается.
- Язва малолетняя, - беззлобно скривился Егорка. - Идите-идите! Слава труду!
- Лиза, а почему ты промолчала? - вполголоса спросил Серый, когда они отошли от подъезда. - Почему ты никогда ему ничего не говоришь?
- А есть смысл? - пожала плечами старшая сестра. - Он сейчас под крылышком тёти Маши. Что бы я ни сказала, он всё ей перескажет. По-своему. Лучше ему ничего не говорить. Если тётя Маша считает, что безделье ему на пользу.
"А ты за нас боишься", - закончил Серый. Он уже начинал потихоньку разбираться в местной, домовой, "политике", как раньше это называл папа. И отношения между взрослыми, если честно, немного пугали его. Приходилось ради сестёр поступаться многим чем. Например, он научился помалкивать тогда, когда хотелось высказаться. Очень хорошо помнил, как однажды проходило собрание жильцов, на котором тётя Клава заявила, что их троих надо бы разместить по тем квартирам, которые нуждаются в сильных руках. Типа, не все успевают справляться с домашними делами. Кажется, под нуждающимися она имела в виду себя. Обозлившийся Серый тогда чуть не ляпнул: "Вы что? Озверели?" Лиза тогда встала (сидели в магазине тёти Маши) и бесстрастно сказала:
- Мы участвуем во всех общественных делах. Работаем, когда наш черёд. Помогаем тем, кому это надо. Я научилась делать уколы и делаю их тогда, когда нужно и когда просят. Мы семья. Мне восемнадцатый год. И я достаточно взрослая, чтобы быть хозяйкой в собственной квартире и воспитывать брата и сестрёнку.
Серый про себя ахнул, а потом сидел, застыв, как никогда не застывал. Она сказала это маминым голосом, когда мама злилась, но надо было сдерживаться. И, закончив, Лиза поджала рот так, как поджимал отец, задав не очень приятный вопрос по работе и строго ожидая ответа от собеседника.
И тётя Клава отступила. Как позже сообразил Серый, она хотела, чтобы Лиза стала прислугой - про таких он читал в книжках. А вот с "какого перепугу" вдруг у неё появились такие желание и уверенность, что будет всё так, как хочет именно она, - Серый так и не понял. Но теперь его не надо было просить заниматься уборкой в квартире. Он старательно, пусть и молча, доказывал всем, кто пожелает узнать, что они и в самом деле самостоятельные. И продолжал ахать мысленно, едва только слышал, как Лиза разговаривает с соседями, и мысленно же просить, чтобы старшая сестра говорила таким тоном побольше.
Правда, эти интонации зазвучали после одного неприятного случая. На одном из первых собраний две тёти-командирши велели жильцам принести в магазин все консервы, которые имеются в квартирах. Чтобы были общими. Жильцы недовольно покривились, но ругаться не стали, промолчали. Лиза пришла домой, устроила обыск и собрала сумку консервов из холодильника и шкафчика под кухонным подоконником. Серый сказал, чтобы она не парилась и что сумку понесёт он. А когда пришли в магазин, где тётя Маша подсчитывала продукты и пыталась распределить их на всех, та посмотрела на его старшую сестру, потом на Серого и, поморщившись, сказала:
- Простодыра ты, Лизка. Унеси сумку и чтоб больше не являлась ко мне с таким! И меньше слушай эту дуру - Клавку. Она ещё придумает всякое!..
Серый ничего не понял сначала. Потом, когда Лиза с высоко поднятой головой повернулась, чтобы выйти из магазина, он увидел, что сестра густо покраснела, а в глазах стояли слёзы. Уже дома она объяснила ему, так и не понявшему, что случилось и почему они принесли назад консервы: соседи оказались умней и вообще ничего не принесли.
Следующий случай, который врезался в сердце Серого, касался самой Лизы. И Серый с тех пор возненавидел пьянчугу Вовку. Тот, не прошло и двух недель со дня катастрофы, вдруг начал заглядываться на его старшую сестру. Причём как-то собственнически. А однажды Лиза ворвалась в квартиру вся какая-то помятая и в слезах, глянула дикими глазами на Серого и только и выдохнула тихо-тихо: "Лильке ничего не говори!" И заперлась в комнате родителей. Врать младшей сестре не пришлось. Лилька играла с куклами и не слышала, как прибежала сестра. А спустя полчаса в квартиру начал ломиться Вовка. Он орал, чтобы Лиза вышла. И бил ногами в дверь так, что, казалось, ещё немного - и та слетит с петель. Было жутко и... как-то так, что хотелось орать самому. Серый открыл ему дверь, но Вовка войти не сумел. Во-первых, Серый открыл ему, но незваного гостя встретил с топором в руках. Во-вторых, на грохот в соседнюю квартиру на площадку выскочили дядя Гена с тётей Ниной и начали сами орать на Вовку. Дядя Гена, несмотря на возраст за шестьдесят, был высоченным и широкоплечим, да и тётя Нина ему под стать. Вовка быстро скукожился при них и сбежал.
