— Ты уверена, что будет мальчик?
— Уверена. По крайней мере в моей семье жрецы не ошибались вот уже в пяти поколениях. Мальчик, это точно.
— Белин должен радоваться.
— Он без ума от счастья, и правильно, ведь мне достался весь труд, а ему — весь почет.
— Имя выбрали? — полюбопытствовала Харита.
— Я посоветовалась со жрецами, они поискали в царских анналах и сказали, что в моем роду был человек по имени Передур — мудрый и справедливый правитель, очень прославленный в какие-то там времена. Думаю назвать сына Передуром.
— Имя странное, — заметила Харита, — но мне нравится.
Брисеида строго взглянула на дочь, но та сделала вид, что ничего не заметила.
— Харита, пойди, поищи братьев. Скажи, пусть собираются. Скоро мы пойдем на арену, и я хочу поспеть до толпы.
Харита нахмурилась и открыла было рот возразить.
— Иди, я хочу немного поговорить с Элейной наедине.
— Иду.
— На арене садись рядом со мной, — крикнула вдогонку Элейна. — Я займу тебе место.
Некоторое время обе женщины смотрели вслед убежавшей девушке. Брисеида вздохнула.
— Иногда мне кажется, что я никогда не воспитаю из нее царевну. Такая упрямая!
— Но не упрямее своего отца?
Брисеида улыбнулась и покачала головой.
— Нет, не упрямее Аваллаха.
Гвиддно Гаранхир стоял на вершине холма у ворот своего каера и смотрел, как по другую сторону Абердиви чайки с криками кидаются на рыбу, выброшенную отливом на плоский илистый берег. Ветер разметал облака, небо было синее-синее. Гвиддно всматривался в горизонт — не мелькнут ли квадратные кроваво-красные паруса грабителей-ирландцев.
Было время, и не так давно, когда вид ладьи на горизонте вызывал всеобщий переполох. Били тревогу, Гвиддно, взяв копье и бронзовый щит, выводил клан на берег отражать нападение. Иногда ирландцы все же высаживались, иногда, завидев на мелководье вопящую и приплясывающую дружину, отправлялись искать добычу полегче.
Однако сейчас горизонт был светел и чист, по крайней мере сегодня селению ничто не грозило. С последнего набега минуло много лет, но Гвиддно не забыл кровавые сражения своей юности, и бдительность его с годами ничуть не ослабла.
Внизу, на обнажившейся после отлива полоске, бродили по щиколотку в грязи его сородичи. Они собирали синеватых мидий и устриц. В устрицах изредка попадались мелкие жемчужинки, которые, отмеряя рогами, продавали столь же редким торговцам, отважившимся зайти далеко на запад в гористый и дикий край кимров. Гвиддно посмотрел, как усталые люди, согнувшись, волокут по жидкому месиву груботканые мешки, прочесывают ил длинными рогатинами… и задумался.
Выше по реке Гвиддно держал лососевую заводь. В должное время она обеспечивала рыбой его стол, а излишки шли на продажу, принося неплохой доход. Что ж, может быть, в этом году плотина подарит ему не только рыбу.
В последнее время Гвиддно, король и повелитель шести кантрефов Гвинедда, все больше ощущал свой возраст и все чаще задумывался о наследнике. Две его жены сумели произвести на свет всего одного сына — Эльфина. «Ах, кабы мои жены были так же плодовиты, как моя запруда», — часто сетовал он про себя.
Соплеменники числили Эльфина величайшим неудачником на земле. Все, к чему бы он ни притронулся, рушилось, любая его затея оканчивалась провалом. Весь Гвинедд рассказывал о его чудовищном невезенье — например, как он и пять его товарищей отправились верхом в лощины возле Пекаррета за дикими кабанами.
Охотники вернулись через час после захода. Три лошади пропали, два всадника были тяжело ранены, добыть сумели одного поросенка. Спутники во всем винили Эльфина, хотя ни один не мог объяснить, что именно он сделал не так. Однако все сходились в том, что причина несчастья — он. «Сами виноваты, нечего было с ним ехать, — говорили они. — Впредь или он остается дома, или мы».
Однажды он с отцом и несколькими родичами отправился в соседнее селение на похороны высоко чтимого вождя. Эльфину как сыну Гвиддно доверили почетную обязанность вести запряженных в похоронные дроги коней. Путь к кромлеху, где предстояло упокоиться вождю, лежал через буковую рощу вверх по крутому склону.
