— Вот запруда, — пробасил один из смотрителей, здоровенный детина по имени Киалл. — Валяй.
Эльфин дружелюбно кивнул и принялся стягивать одежду. Раздевшись догола, он пошел к воде, осторожно перебираясь через мокрые валуны. Наконец он вступил в реку и, обхватив руками плечи, чтобы унять дрожь, побрел к первой сети.
Она тяжело шла из темной воды, и Эльфин тянул рьяно, однако сеть оказалась пустой.
Он бросил быстрый взгляд на берег, на оскалившихся родичей, которые не тронулись с места, пожал плечами и медленно двинулся к следующему шесту. Кожа его от холода покрылась пупырышками. Вторая сеть была пуста и третья тоже. В четвертой же обнаружилась запутавшаяся коряга.
— Злополучный день, — проворчал Киалл, и голос его зычно разнесся над водой. Эльфин притворился, что не слышит, и продолжал работу.
— Чего зря мерзнуть, — отозвался второй смотритель, Эрмид. — Разведем костер.
Оба принялись собирать сухую растопку. Когда Эльфин в следующий раз поднял глаза, на полянке возле реки уже горел костерок. Он выбрался из воды и присоединился к товарищам.
Опустившись на колени возле костра, юноша блаженно застонал, чувствуя, как оттаивает в тепле зазябшее тело.
— Что, вдоволь наловился? — спросил Киалл. Эрмид грубо хохотнул.
Эльфин протянул руки к огню и ответил, стуча зубами:
— Н-намерзся вдоволь, эт-т-то верно.
Ответ разозлил Киалла. Он вскочил и затряс кулаком перед лицом Эльфина.
— Ты! Эта твоя неудача хуже всех прежних вместе взятых! Теперь мы в этом году ничего не поймаем!
Эльфин обиделся, но отвечал спокойно:
— Я еще не закончил того, для чего пришел.
— Что толку? — ревел Киалл. — Слепому видно, что ты сегодня ничего не вытащишь!
Юноша вновь вошел в ледяную воду и медленно двинулся к противоположному берегу, проверяя одну сеть за другой. Киалл глядел ему вслед, потом сказал Эрмиду:
— Все, я на это насмотрелся. Едем домой.
Они загасили снегом костер, уселись в седла и уже развернули коней, когда услышали крик Эльфина. Киалл продолжал ехать вперед, но Эрмид помедлил и оглянулся. Эльфин по пояс в воде брел к берегу, волоча за собою черный куль.
— Киалл, погоди! — крикнул Эрмид. — Эльфин что-то вытащил!
Киалл натянул поводья, обернулся через плечо.
— Чепуха, — рявкнул он. — Дохлятина.
Эльфин снова крикнул, и Эрмид спешился. Киалл с досадой наблюдал за ними, тихо бранясь себе в усы, потом все-таки развернулся назад. Он подоспел как раз вовремя, чтобы увидеть, как Эльфин с Эрмидом вытаскивают на берег большой кожаный мешок.
— Смотри, что Эльфин нашел! — крикнул Эрмид.
На Киалла это не произвело ни малейшего впечатления.
— Мокрый бурдюк, плевка не стоит.
Эрмид вытащил нож и принялся вспарывать мешок.
— Полегче! — предупредил Эльфин. — Не повреди мое счастье!
— Счастье его! — буркнул Киалл, слезая с лошади. — Вот уж верно! Все прошлые годы запруда давала лососей на сотню серебром, а тебе достался никчемный мешок!
— Кто знает? Может, то, что внутри, стоит сотни серебром, — ответил Эльфин и, взяв нож, аккуратно вспорол кожу.
Затем они с Эрмидом раскрыли мешок и вытащили сверток серого тюленьего меха, перетянутый кожаными ремнями. И мех, и ремни были сухими.
— Смотри-ка! — вскричал Эрмид. — Вода туда не попала!
Эльфин положил сверток на землю и трясущимися руками — они дрожали больше от волнения, чем от холода, — начал развязывать туго затянутые узлы. Когда последний ремень был снят, он поднял было руку развернуть мех, да так и замер.
— Чего ждешь? — рявкнул Киалл. — Покажи нам это твое счастье, чтоб мы могли рассказать клану.
— Давай же, — сказал Эрмид и потянулся к свертку.
Эльфин перехватил его руку.
— Зачем ты торопишься разделить мое невезенье, родич? — спросил он. — Давай лучше я.
С этими словами он взялся за край шкурки и потянул. На земле перед ними лежало детское тельце.
— Мертвяк, — заметил Киалл, вставая.
Младенец лежал неподвижно, призрачно-бледный от холода, с синими губами и пальцами. Эльфин не мог отвести взгляд. Это был чудно сложенный мальчик: закрытые глаза — безупречные полумесяцы, уши — тончайшие раковины. Мягкие, как паутина, волосы цвета золота при огне легко падали на высокий лоб. Во всем крохотном тельце не было ни малейшего изъяна или порока.
