Не выказывая встревоженности, я отправился по вызову. Обитатели штабного вагона, командиры и ординарцы, выглядели более подтянутыми, чем в тот раз, когда я впервые наведался сюда. Стол застелен чистой бумагой, на ней чернильный прибор и ничего больше. Место за столом занимал уже не старичок, а молодой, с отличной выправкой военный.
Появление здесь этого человека, очевидно, и вселило новый, строгий дух порядка, дисциплины, бдительности.
— Садитесь, — обратился он ко мне.
— Слушаюсь… С кем имею честь?
Он коротко ответил:
— Бронников. Политический комиссар дивизии.
Ого, комиссар дивизии! Большой пост у этого так молодо выглядевшего человека. Я тоже отрекомендовался:
— Конструктор Бережков.
Затем, вежливо поклонившись, сел.
— Мне доложили, — произнес Бронников, — что в эшелоне находится посторонний человек. Прошу вас предъявить документы.
— Пожалуйста… Хотя должен сказать, товарищ Бронников, что я уже их предъявлял и получил разрешение…
— Знаю, — бросил он.
Его холодные, строгие глаза побежали по строкам моего мандата, заверенного, согласно всем правилам, необходимыми подписями и печатью. Я сам в Москве, озаренный вдохновением, сочинил черновик этого документа. Мне удалось убедить сотоварищей по «Компасу» в целесообразности поездки. Однако теперь, в штабной теплушке воинского эшелона, поглядывая на комиссара дивизии и остро ощущая его недоверие, я вдруг понял, что мой документ составлен очень глупо. И, конечно, вызывает подозрения. В самом деле, что это за командировка: ознакомиться с возможностями действия аэросаней в полевых условиях? Подумаешь, нельзя с этим ознакомиться где-нибудь около Москвы? Ради чего этот субъект — так в ту минуту я мысленно именовал себя, — этот предприимчивый субъект, называющий себя конструктором, очутился здесь, в воинском поезде, идущем к фронту? Не шпион ли это? Какие у него скрытые цели?
Несомненно, именно с такими мыслями комиссар изучал мой мандат. Затем он сухо спросил:
— Другие документы у вас есть?
— Да, есть служебное удостоверение. Есть, кажется, и старая студенческая книжка…
— Дайте сюда.
В уголке удостоверения, гласящего, что я являюсь директором заводоуправления «Компас», была приклеена моя фотографическая карточка. Глаза комиссара испытующе прошлись по моему лицу.
— Похож? — пошутил я.
Не отвечая на шутку, он спросил:
— Чья это подпись?
— Это? Профессора Жуковского…
— Николая Егоровича?
— Да…
— А это чья?
— Профессора Шелеста.
— Августа Федоровича?
— Нет, товарищ Бронников, Ивановича.
Он сдержанно улыбнулся. По-видимому, он намеренно сделал ошибку, чтобы проверить меня. Но откуда же он знает эти имена-отчества? Я напрямик спросил об этом. Бронников приподнял лежавшую на столе мою потрепанную зачетную книжку.
— У меня с собой такая же, товарищ Бережков.
— Да?! С какого же вы факультета?
— С паровозостроительного… Должен был бы уже строить паровозы. А вместо этого, видите, приобрел новую профессию.
— Вижу, — сказал я. — Серьезная профессия.
Он опять не поддержал шутки.
— Так что же будут представлять собой ваши аэросани?
Я попросил листок бумаги и быстро воспроизвел общий вид саней. Объясняя конструкцию, я сообщил, что авторами являются Гусин и Ладошников. Оказалось, Ладошников тоже был известен комиссару.
— Как же, — сказал он. — Ладошников когда-то к нам наведывался.
— К вам? Куда же?
— На занятия одного кружка…
— Какого же?
— Социологического.
— Ну, что касается меня, товарищ Бронников, то я туда был не ходок.
— А теперь как?
— И теперь по этой части ни бум-бум.
Мой строгий собеседник наконец-то рассмеялся. Воодушевившись, я с новым пылом продолжал растолковывать конструкцию и действие аэросаней. Подыскивая красочные и в то же время точные слова, я ощущал, как Бронников все более располагается ко мне. Неожиданно он сказал:
— Очень хорошо, что вы сюда приехали. Правильно выбрали место. Именно здесь вы найдете то, что ищете.
На мгновение я оцепенел. «Найдете то, что ищете». Вот так предсказание! Э, знал бы он, что я собираюсь здесь искать… Однако, ничем себя не выдав, я спокойно выговорил:
— Почему вы так считаете?
Теперь настала очередь Бронникова взять карандаш. На бумаге пролегла железнодорожная линия, по которой двигался сейчас наш поезд. Бронников пометил станции, затем обозначил ряд сел и хуторов, расположенных в степи, в стороне от магистрали. Крупным, разборчивым почерком он надписывал названия населенных пунктов. Это он проделывал с видимым удовольствием, со вкусом. Вообще вся его манера изменилась. Всякие подозрения относительно меня он явно отбросил, смотрел на меня с доверием, разговаривал, как с товарищем.
