Дронов бросил трубку и понял, что любовь — страшная сила.
Маша в ту ночь долго не могла уснуть. — Ей казалось, что в комнате она не одна, что рядом в кресле сидит ее любимый Юрий Могилевский и, прижимая букет роз, обращаясь к ней, к Маше, зовет ее не иначе как «птичка моя». Да, ей хотелось сыграть роль главной героини из вчерашнего спектакля, чтобы хотя бы изредка находиться рядом с ним. Чувство, которое она считала настоящей любовью, охватило ее, когда родители взяли ее в театр драмы и комедии именно на эту пьесу. Это случилось почти месяц назад, но с тех пор Маша постоянно думала о Могилевском. Что бы она ни делала, где бы ни находилась, мысли ее были там, на сцене, рядом с ним. Она и без того мечтала быть актрисой, а уж теперь, когда влюбилась в актера, сам Бог, что называется, благословлял ее на сцену.
Но до этого еще так далеко, и что делать, как приблизиться к своей любви, она не знала. У Могилевского было много поклонниц, она об этом читала. У такого красивого, с благородной внешностью, мужчины просто не может не быть поклонниц, но все они, как правило, взрослые, зрелые женщины. А что же делать таким, как она? Страдать потихоньку, не имея права даже написать записку или сделать своему кумиру подарок? Цветы — это, конечно, хорошо. Но они рано или поздно завянут. Да и вообще, у Юрия наверняка есть жена, дети, словом, семья. И Маша умирала от тоски, стоило ей представить, как Могилевский, возвращаясь со спектакля с охапкой цветов в машине, заходит к себе домой, где его встречает жена уже с полным ведром воды, куда небрежно бросает все цветы. Ведь их — полон дом! Куда ни посмотри — всюду одни цветы. Впору открывать цветочный магазин. И вся красота этих роз и гвоздик, орхидей и лилий принадлежит его жене, счастливице. Вот в такие минуты Маша плакала, уткнувшись в свою подушку. А наутро, когда ее комната наполнялась серо-голубым зимним светом, льющимся с улицы в окно, и впереди ее ждал день без спектакля (так она называла дни, когда Могилевский не играл), слезы сами текли из глаз, и ровным счетом ничего не хотелось делать. Она понимала, что Горностаев, ее дружок, с которым она провела свои детские годы, страдает. Но он просто мерк по сравнению с Юрием Могилевским — он не обладал его изысканными манерами, роскошной шевелюрой. Кроме того, Сережа Горностаев был обыкновенным мальчиком, школьником, помешанным на своем детективном агентстве. И что он мог смыслить во взрослой любви, которую испытывала Маша? Правильно говорят, что мальчишки развиваются с опозданием в несколько лет. Когда Горностаев станет таким же взрослым и красивым (а в душе она не сомневалась, что Серега вырастет в красавца мужчину), Маша уже давно будет замужем за Могилевским и даже, может быть, родит ему двоих, а то и троих детей! Но как же долго придется ждать, пока Юрий обратит на нее внимание! От этих невеселых мыслей она и раскисала на глазах своих друзей. Мало того, этими размышлениями она отравляла себе жизнь и не могла сосредоточиться не то что на спектакле, в котором играла главную роль Золушки, но и на учебе. А ведь близился конец полугодия, надо было позаботиться об оценках. Вот встретятся они с Могилевским, а он возьми и спроси ее: как ты учишься, Маша? Хотя нет, лучше так: как ты учишься, моя маленькая щебетунья-птичка? И что ответит ему птичка, у которой двадцать «хвостов» и одни двойки и тройки? Вот где будет по-настоящему стыдно. Но когда произойдет эта встреча? Когда?
Визиты в театр стали регулярными. Мама, конечно, обо всем знала, иначе не отвлекала бы внимание папы в тот момент, когда Маша выскальзывала из квартиры. Они были союзницами, хотя мама считала, что чувство, которое Маша испытывает к актеру, — временное, что оно пройдет, как проходят времена года. Но маме было легко так говорить, она-то взрослая и могла написать записку любому мужчине, а то и просто подойти и объясниться в любви. И это было бы нормально. Они оба — взрослые. А что делать ей, Маше? Как войти в жизнь Могилевского, не боясь показаться смешной? Ответа она не находила, а потому посвятила в свою тайну и Свету в надежде, что рассудительная подруга непременно подскажет выход из создавшегося положения. Но Света, из-за которой Маша специально сразу после школы ездила в театр, чтобы поменять один дорогущий билет в первом ряду на два в третьем, ничего не поняла и в душе скорее всего лишь пожалела подругу. Вот поэтому и не было сна, а одна лишь тоска, тоска…
