— Ах, ах, а кто же не понимает там немецкий?
— Как кто? А Хелли? А Вальве Маазик? Которая после случайной встречи с Алфредом принесла Хелли шикарную пряжу, чтобы та связала ей и её Йентсу камзолы, за это она и Хелли дала столько же пряжи, чтобы и Королю и Алфреду связать камзолы. Она приходила на примерки обычно тогда, когда в торжественной комнате собиралось общество, и её тоже приглашали. Даже госпожа Морелоо с улицы Моря, мамаша Морского Козла, та тоже стала заходить вроде бы случайно тогда, когда у Алфреда были гости. Непонятно, конечно, Королю, как она узнавала об этом, хотя дом Морелоо отделялся от производственного дома Алфреда всего лишь дощатым забором. О, господи! Многие же ходят к ним, разве всех упомнишь.
Рассказывая, Король промолчал лишь о том, какие невесёлые думы одолевают его самого при встречах с Вальве. Понятие вероломства как-то туманно представлялись ему, тем более во взаимоотношениях взрослых, в этой путанице.
— А Векшель не показывается случайно? — спросили почти одновременно Антс и Ниргит.
— Нет, Векшеля Король больше не видел, но Алфред полагает, что тот удрал с красными. О нём говорили, что он писал доносы на людей, чьим имуществом хотел завладеть. Он доносил на них агентам ГПУ, которые тех людей потом убили в замке.
— А Тайдеман что делает? Он приходит, когда у Алфреда гости?
— Конечно! Тайдеман всегда приходит. Он, во-первых, говорит по-немецки даже лучше, чем Килк, но бывает у них чаще тогда, когда Король один, или с Хелли, или с Алфредом.
— А что в доме у реки?
Ну сколько можно расспрашивать, в конце концов! В доме у реки всё ободрано, сломано, стёкла выбиты, вместо стёкол — фанера, хотя это только с виду сломано, на самом деле всё в порядке, но, когда была комиссия, Тайдеман объяснил, что потолки текут, крыша худая, стены продувает и обои не держатся — так дует, что они слетают, поэтому их нет. Его обязали сделать ремонт, и он, естественно, согласился, если городское управление распорядится насчёт соответствующих материалов, у него самого нет, но у города тоже нет, поэтому-то невозможно сделать ремонт, и Король летом опять поселится на веранде.
— Да, — вздохнула Сесси, — похоже, Алфред сделал всё, чтобы немцам в его доме было уютно…
— А что ему остаётся, — сказал Антс, — уж лучше так, чем взять винтовку и в лесу людей подстреливать, а то и на фронт пошлют…
Ниргит, — Король вспомнил, как в Главном Городе в зоопарке видел красивую шуструю зверюшку, похожую на белку, но другого цвета и крупнее, то была ласка, по-эстонски Нирк, — Ниргит предложила Его Величеству потрудиться, принести дрова из сарая для топки, и он с радостью взялся за работу. Ему казалось, для Ниргит он мог бы сделать самые невероятные вещи, всё равно, что для Марви, даже спасти от чего-нибудь, от какой-нибудь опасности.
Когда он внёс последнюю охапку дров, выяснилось, что гостей прибавилось: появился высокий статный человек, к нему все обращались с очевидным уважением. Он, конечно, был красив. У Короля к нему сразу же возникло смешанное чувство уважения, ревности и зависти. В его высокородном мозгу мелькнула неосознанная мысль: таким бы хотелось и ему вырасти.
— А вот и соперник твой, Калев, — засмеялся усатый таракан, как его мысленно обозвал Король, хотя имя его Мартин. Обычно добрякам свойственна этакая насмешливость в манере обращения. Калев серьёзно посмотрел в глаза Его Величеству и предложил:
— Давай поборемся? Кто победит — тому и Ниргит.
Нет, видали! Нашли дурака! С такими глыбами надрываться он не намерен, не игрушка для них, в конце концов.
— Потом, — ответил Король гордо, как и подобает его рангу, — через десять лет.
Ответ вызвал всеобщее одобрение и веселье, а Калев признался:
— Победил. Стопроцентная моральная победа. Но давай делиться с тобой по-братски: ты мне оставляешь Ниргит, я тебе даю любую из моих сестричек, хочешь — бери Роози, она самая молодая, твоя ровесница, красавица; или Линду бери, постарше, но работящая, а хочешь — Эдну возьми, немного старовата, ей двенадцать стукнуло, но тоже красавица, у нас девки все красивые.
Всем было весело, смеялась и Ниргит, воспрянул духом и Король: он показал, что не так-то прост, как могут о нём подумать, и он опять оказался в центре всеобщего внимания, однако за это надо было заплатить: усатый таракан взялся пытать его в том же духе, что и давеча.
