— Но мы же вспомнили… Юрий вылетел туда сам… и не вернулся…
— Не вы вспомнили, вам напомнили… И вылетел господин Савельев, а не вы. И вы не прогадали от того, что он не вернулся. Миллиард долларов есть миллиард долларов. Ради такой суммы жертвуют и большим, чем жизнь пяти человек, вернее, шести, включая жизнь господина Савельева, ещё вернее, пятнадцати или Бог знает скольких.
Денис Еремеев с негодованием встал с кресла.
— Послушайте, я до сих пор слушал вас лишь потому, что вы духовное лицо. Следователю у меня больше делать нечего, да вы и не следователь, Дело о смерти Юрия Савельева расследовано и закрыто. Смерть признана естественной, хотя и остаются некоторые неясности.
— Вот об этих неясностях я и хочу поговорить с вами. Да вы садитесь, хотя и неудобно предлагать вам садиться в вашем собственном офисе. Успокойтесь, я не собираюсь вас допрашивать, напротив, я намереваюсь рассказать вам то, что, по-моему, вам следовало бы рассказать мне.
Денис Еремеев сел в кресло, как будто неуверенный, садиться ли ему или всё-таки указать Аверьяну на дверь.
— Повторяю, против вас невозможно выдвинуть никаких обвинений. Вы не принуждали Юрия Савельева лететь в тайгу, вы были за тысячи километров от места его смерти. Что касается участников экспедиции, и у них не было ничего похожего на договор с «Yes-Нефтью», и вы вовсе не были обязаны снабжать их продовольствием или зимней одеждой, тем более вы не были обязаны посылать за ними самолёт. Другое дело, что они не представляли себе этого, не представляли, что их просто бросили в тайге на верную смерть. Ведь у них даже средств связи не было; они были предупреждены о конфиденциальности их исследований. По телевизору ведь не увидишь, где они находятся. И вот у них кончилось продовольствие, они варили похлёбку из лишайников, из мхов, из коры, потом у них кончились спички. О том, что у них не было тёплой одежды, я вам уже говорил.
— Вы рассказываете, как будто вы сами там были.
— Я только что оттуда. Самолёт доставил в Москву только тело господина Савельева, их останки там и остались (не сочтите это каламбуром, иначе не скажешь). Я похоронил их в тайге, я отпел их. У Геннадия Комлева в кармане оказался блокнот, а в блокноте что-то вроде записей, возможно, для той, которая всё-таки вспомнила о нём и даже попыталась поднять шум. Впрочем, записи никому не адресованы, и я имею полное право показать их вам.
Денис Еремеев, щурясь, вглядывался в скомканные, кое-как разглаженные листки:
— Ничего не могу разобрать. Каракули какие-то.
— Неудивительно, он писал коченеющими руками. Ничего особенного, и всё-таки нечто очень странное: «Сегодня два костра, красный и оранжевый». Через несколько дней: «Сегодня три костра: жёлтый, фиолетовый и зелёный».
На четвёртый день: «Сегодня один только зелёный… когда же будут все семь? Надо начинать сначала…»
— Значит, у него всё-таки были спички, если он зажигал костры?
— То-то и оно, что никаких спичек уже не было. Да и что это за спички, от которых загорается зелёный огонь? Всё дело в том, что к тому времени в лагере уже появился он.
— Кто? — насторожился Денис Еремеев.
— Они уже давно слышали вдалеке бубен шамана, искали в тайге стойбище, но ничего не нашли. И вот он пришёл к ним сам, в рваной, но всё-таки в белой оленьей дохе, приземистый, глаза азиатские, но не такие раскосые, как у монголоидов.
— Шаман?
— Шаман, но без бубна, а с трубкой, которую он предлагал всем курить. Эта трубка перед вами.
— И они курили?
— Курящие попробовали затягиваться, но оказалось, что это не табак. Он пришёл и ушёл, потом приходил ещё и всегда предлагал эту раскуренную трубку, так что кое-кто уже с нетерпением ждал, когда он придёт. Когда ударили морозы, а спичек не было, они сообразили: трубку без огня не закуришь, значит, у него есть спички, но спичек у него не было, были две палочки, одна потолще, просверленная, он вставлял в неё другую на жгуте из сухожилий, вращал и поджигал мох. Они пробовали вращать палочку, но у них ничего не выходило. Известная история: никому не удаётся добыть огонь трением, кроме тех, кто уже умеет, А когда ударили настоящие холода, он говорил, что не разведёт огня, пока все они не покурят, и они курили по очереди, как курят трубку мира, кстати, говорят, что предки американских индейцев происходят из этих мест. Потом он предлагал курить уже каждому порознь и каждого порознь уводил в тайгу, а куривший в тайге уже не возвращался. И всё равно приходилось курить, так как без этого он не разводил огня, и к тому же, кто курил, у того проходил голод, как будто он поел, и куривший видел разноцветные костры, о которых писал Геннадий Александрович. А ещё он писал: «Я докурюсь, докурюсь…» Видите, это, кажется, последнее, что он написал.
