— Из-за этого мальчишки поднялся черт знает какой шум-гам, — жестом разрешив майору сесть, продолжал Миленький. — Отец его, полковник Гурин, пошел к командующему округом, а тот как член Цека звонит мне и спрашивает, с каких пор уголовный розыск начал воевать с учениками средней школы. Потом еще раз звонили… Очень крупный партийный работник звонил… и тоже об этом самом Константине Гурине. Позорное получается положение. Я, как лицо, замещающее начальника управления, обещал командующему, что Константин Гурин сегодня же будет освобожден на поруки. Отцу, полковнику Гурину, неудобно вмешиваться в это дело, и поэтому поручительство оформляйте на имя матери. Поняли?
— Как же так?! — растерянно проговорил Кретов. — Ведь сорвется ответственная операция. Бандиты успеют скрыться. Константин Гурин предупредит их.
— Чепуха! Пристращайте мальчишку покрепче — он и не пикнет. А кроме того, мать сегодня же отвезет его в Ленинград к родственникам.
Кретов попытался возразить, но полковник предостерегающе поднял руку.
— Этот вопрос решений, — повысил он голос, в котором снова прозвучали металлические нотки. — Короче говоря, я не намерен подводить нашего комиссара и, являясь сейчас его заместителем, приму все меры к укреплению его авторитета. Ведь после этого случая нашим комиссаром будут недовольны многие руководящие товарищи. Ведь за Гурина просил сам командующий. Правда, конфиденциально, но все-таки… Вы знаете, что значит слово командующего?
— Не знаю, — сухо ответил Кретов, — мне с ним не приходилось беседовать.
— Через два часа доложите мне, что Константин Гурин освобожден из-под стражи под поручительство его матери, — резко оборвал разговор полковник и хлопнул ладонью по столу.
— Есть, — хмуро проговорил Кретов, вставая.
— Идите, выполняйте, — величественно кивнул головою Миленький.
Кретов, совершенно растерянный, вышел из кабинета. Ведь полковник Миленький фактически подкреплял свой головотяпский приказ авторитетом Центрального Комитета партии и командующего округом. Алексею даже в голову не могло прийти, что Центральный Комитет может дать такое указание. И о командующем округом он до сих пор слышал только хорошее. Кретов до боли в сердце завидовал тем, кто, вспоминая дни Отечественной войны, рассказывал, как гвардейские дивизии под командованием этого опытного, поседевшего в боях полководца гнали фашистов с полей Белоруссии, стирали в порошок неприступные форты Кенигсберга, штурмовали пылающий Берлин. А ведь полковник Миленький говорил, что командующий сам звонил ему и потребовал освобождения молодого пособника бандитов на поруки. Как увязать это беспринципное требование с образом закаленного большевика-полководца?
— Ты что, Алеша, не заболел ли? — участливо спросил Голубкин Кретова, когда тот вошел в его кабинет. — Не ко времени это. Сегодня болеть нельзя.
— Я здоров, Иван Федорович, — хмуро ответил Кретов и, переходя на официальный тон, выпрямился, опустил руки по швам и доложил:
— Товарищ полковник! Мною только что получено приказание освободить арестованного Константина Гурина под поручительство его матери!
— Что-о-о? — удивился Голубкин. — Кто это додумался?
— Приказание мною получено от полковника Миленького.
— Та-а-к, — сдержанно протянул Голубкин, и лицо его сразу потемнело. А Кретов и молча наблюдавший за этой сценой Кариев знали, что такая подчеркнутая сдержанность является признаком чрезвычайного раздражения полковника. — Садись, Алеша, рассказывай, как дело было, — закончил Иван Федорович после короткой паузы.
Выслушав Кретова, Голубкин принял решение.
— Майор Кретов, — официальным тоном сказам он, — приказание временно исполняющего обязанности начальника управления полковника Миленького не выполняйте. Если он будет настаивать на своем приказании, сошлитесь на меня.
— Слушаюсь, — оживился Кретов.
— А теперь к делу, друзья, — сказал полковник. — С этого дня необходимо установить постоянное наблюдение за квартирой Караулова и за ним самим. Сегодня же мы должны арестовать всех известных нам сообщников Каракурта. Такое же наблюдение установить за домом Калерии Осинкиной. Маджид, — обратился Иван Федорович к Кариеву, — за тобой мотоциклетчики. Валерия Тайжетдинова пока не трогай. Он и так никуда не денется и ни с кем увидеться не сможет. Возьми пока Серафима Тропинина и Генку. Если на первых допросах они назовут новых сообщников, арестуйте и тех. Смотри, чтобы они не разговаривали между собою, даже не видели друг друга после ареста. Понял?
