– У нее всегда хватало выдержки и умения отказаться от прежних неверных ходов. Кто-то из ее соперников заметил, что она опасный противник, потому что способна на самые дерзкие и неожиданные выходки.
– Как же тогда быть, Макс? С одной стороны, я хорошо понимаю, что она играет очередную роль. Но с другой – мне начинает казаться, – а не играет ли она наконец саму себя? Могу себе представить, насколько она сейчас потрясена, но…
– Ты не веришь, что она способна страдать?
– Нет. Она слишком хорошо умеет заставлять других страдать.
– Тем не менее тебе придется оправдать ее за неимением улик.
– На это у меня уже нет никаких душевных сил… – Алекс помолчала. – Но может быть…
– Что?
– Может быть, она и в самом деле прочувствовала хоть что-то. Нет, не знаю, не уверена. Я совершенно не в состоянии правильно оценить… – и сердито продолжила. – Ты видишь сам, как легко ей удалось запутать меня, сбить с толку.
– И меня тоже.
Алекс вздохнула:
– Да нет, ты-то в полном порядке. Ты делаешь то, что считаешь нужным. Она сказала мне, что ей совершенно нечего беспокоиться из-за того, как идут дела компании.
– Но сейчас у нее весьма серьезные осложнения, – возразил Макс.
– Она поручила мне заняться похоронами Криса. Она хочет, чтобы Криса кремировали.
– Я чем-нибудь могу быть тебе полезным?
– Выясни, какие на этот счет в Швейцарии правила. Я не имею представления даже о том, где здесь находится крематорий.
– Предоставь все это мне.
Алекс благодарно улыбнулась ему:
– Что бы я делала без тебя?
– Ты и сама со всем прекрасно справляешься.
– Знаешь, о чем я думала до твоего прихода? О том, что она все еще сохранила способность влиять на меня, выводить из равновесия.
– Ничего плохого в этом нет. Мы ведь люди, а не камни.
– Она умертвила мои эмоции – пока я тщетно ждала хоть единого знака внимания с ее стороны.
– Если у тебя не осталось никаких чувств, то каким же образом ты можешь сердиться? Гнев – тоже эмоция. Мне кажется, что ты, как Медея, считаешь: «Мне не нужен никто». Но это не так. В тебе бушуют чувства, которые ты тщательно похоронила в самой глубине души, и они ищут выхода. Ты так и не смогла смириться с тем, что она отвергла тебя. И продолжаешь страдать по сей день.
– И, видимо, ничего не смогу уже с этим поделать.
– Нет, сможешь. В том случае, конечно, если мать переменит свое отношение к тебе.
– Разве она способна?
– Думаю, да. Она стала неузнаваемой с того момента, как Крис попал в аварию. Оглянувшись, она, наконец, увидела, какая пустыня расстилается позади, как только она закрывает глаза. И, может быть, только твое прощение способно будет снова загнать всех демонов в бутылку.
– Нет, это только ловкий прием, которым она пытается заставить меня занять освободившееся место Криса.
– Ева не дурочка. И прекрасно знает, насколько тебе отвратительны все ее штучки.
– Тогда зачем же пробовать, если она и без того знает, насколько это бесполезно?
– Потому что она сейчас переживает перемены в самой себе. Она как минер. Иной раз вытворяла такое, что я только глаза зажмуривал. Но ей из всех передряг удавалось выбираться в целости и сохранности.
– Она не имеет никакого понятия обо мне, – проговорила Алекс и засмеялась. – Разве это не так? – Смех прозвучал несколько странно.
Макс обнял Алекс за поникшие плечи:
– Послушай, все, что от тебя требуется, – это сказать: «Хорошо, я прощаю тебя» – и вернуться в свой Кембридж.
– Но это будет ложью. К тому же матери дай мизинец, и она проглотит тебя целиком. Она всегда хочет большего. Всегда.
– Но в большем ты можешь не уступать.
– Легко сказать, труднее сделать.
– Ты хоть сама-то понимаешь, что тебя мучает? Ты тридцатилетняя женщина, а твои переживания – переживания десятилетней девочки. Ты постоянно твердишь, что живешь своей собственной жизнью, но у тебя на шее такой же серебряный ошейник, как и у Криса. Наше прошлое – каким бы далеким оно ни было – продолжает лепить нас. И твои чувства сразу попадают в наезженную колею. Тебе хочется видеть ее, быть ближе к ней. Тебя терзают твои собственные демоны, дитя мое. И теперь ты встретилась с ними лицом к лицу… – Макс приподнял пальцем ее подбородок. – Ты ведь понимаешь, что я на твоей стороне?
