», а Ванда развлекалась тем, что качалась на стуле.
Дарси массировала виски, чувствуя нарастающее напряжение. Боже правый, она забыла, как трудно найти подходящего мужчину.
— Может, уже поедем домой? — спросила Мэгги. — Я еще не видела столько уродов в мужском обличье.
— Я знаю, — согласилась Дарси. — Но нам нужен еще один.
Мишель открыла дверь и с улыбкой объявила:
— Это наш последний соискатель, Адам Картрайт.
Он вошел в зал, и у Дарси сам собой открылся рот. Высокий, длинноногий, широкоплечий, он двигался со сдержанной грацией, как будто берег силы. В его густых каштановых волосах светлели выгоревшие на солнце золотистые пряди. Бронзовая кожа сияла природной энергией. Он прошел вперед, оглядел комнату и вдруг замер, остановив взгляд на Дарси.
Его голубые глаза расширились. У Дарси перехватило дыхание.
Он направился к ней:
— Мисс Дарси?
У него был бархатный сексуальный голос. Она хотела ему ответить, но язык отказывался повиноваться. Она облизнула губы в надежде, что это поможет, но тут его голубой взгляд переместился на ее рот, и она забыла, что нужно сказать.
— Дарси? — прошептала Мэгги.
Его глаза снова сфокусировались на ней, и в тот же миг ее обдало теплом. Теплом солнца, припекающего голову, теплом песка под босыми ногами. Боже правый, она не ощущала этого тепла с той злополучной ночи четыре года назад. Дарси закрыла глаза, наслаждаясь теплом, разливавшимся по венам. Как будто она снова была на берегу, слышала шум прибоя, и воздухе привкусом соли щекотал ей ноздри. Она почти ощущала в своих руках волейбольный мяч и видела перед глазами сетку, слышала смех сестры рядом.
— Дарси, — толкнула ее локтем Ванда.
Вздрогнув, она открыла глаза. Он все еще стоял здесь и смотрел на нее. Потом медленно улыбнулся. О Господи, у него еще и ямочки. У нее в голове помутилось.
— С тобой все в порядке, Дарси? — прошептала Мэгги.
— Аполлон, — только и сумела она прошептать, сделав глубокий вдох.
Она смертная.
Слава Богу! Остин вдруг понял, что стоит с туповатой улыбкой на лице. Но почему бы и нет? Он нашел свою таинственную женщину, и она была смертной. Иначе и быть не может. Он с легкостью проник в ее сознание, где ее мысли вспыхнули солнечными лучами. Она думала о теплом песке, волейболе на пляже, смехе своей сестры. Ни у какого вампира не могло быть таких мыслей.
А две другие женщины? Коротышка с темными волосами определенно была вампиршей. Он узнал в ней ту, что видел на автостоянке перед «ЦВТ», и мог поклясться, что и пурпурноволосая тоже была бессмертной. Слишком вульгарно она выглядела, и глаза сверкали голодным блеском. Но на этих двух он почти не смотрел, потому что не мог оторвать взгляда от красавицы в синем. Он сосредоточил на ней всю свою силу, чтобы две другие женщины оставили его в покое.
Наконец она произнесла приглушенным шепотом:
— Аполлон.
Что? Остин вскинул голову, пытаясь уловить смысл сказанного. Она по-прежнему думала о пляже. О солнечном тепле, ласкающем кожу. Ее лицо порозовело, и с каждым нервным вздохом грудь поднималась все выше. Он вдруг понял, что, если бы занимался с ней любовью, она выглядела бы также. И в тот же миг ощутил прилив крови в паху. Остин представил, что завалил ее на стол и целовал до тех пор, пока у нее не опухли и не раскраснелись губы. И что бы он сделал потом? Скорее всего ничего — в присутствии вампирш в комнате.
Что она делала здесь в компании двух вампирш? Может, она их заложница? И они шантажировали ее или угрожали членам ее семьи, требуя от нее сотрудничества? Женщины шептались с ней и толкали локтями. Может, они контролировали ее сознание? Но госпожа Стейн сказала, что мисс Дарси — главная.
Остину не хватало информации. Нужно было завоевать ее доверие. А таращиться на нее со вздыбленными брюками — не самый лучший способ добиться этого. Он положил на стол перед ней свою фотографию. Она опустила взгляд на фото, потом снова посмотрела на него голубыми, подернутыми поволокой глазами.
— Вы позволите? — спросил он, подтягивая к себе один из обтянутых черной кожей стульев.
И прочитал ее мысли: «Он не хочет стоять там и глазеть на нас, как остальные мужчины. Нет, он предпочитает, чтобы наши глаза находились на одном уровне. Как это любезно и учтиво».
